Волшебный корабль

Сетри Ладлак страшно закричала и лишилась чувств. Ее отнесли домой на руках. Она более ни единого разу не вышла к морю, не посетила гавань, где чинили жестоко покалеченное судно. Между тем несчастный корабль был безутешен. Целыми днями он плакал и тщетно призывал маму. Люди поначалу сочувствовали ему, пробовали успокоить. Рядом с ним почти на неделю поставили Кендри, надеясь, что многоопытный старый корабль сумеет как-то помочь. Вышло наоборот. Кендри сам до того разволновался, что его пришлось срочно убрать подальше – а то, чего доброго, вовсе бы отбился от рук. А Совершенный все плакал. Жутко было наблюдать, как чернобородый богатырь – мощные руки, волосатая грудь – всхлипывает, подобно напуганному ребенку, и зовет мать. Жители Удачного, настроенные поначалу жалеючи, постепенно начали бояться его, а потом невзлюбили. Вот тогда-то молва дала «Совершенному» новое имя, превратив его в «Отверженного». Рядом с ним отказывались швартоваться команды других кораблей: пошел слух, будто он приносит злосчастье. Даже швартовы, державшие его у причала, то гнили, то размокали, то их объедали моллюски. Шло время, и постепенно Совершенный замолк, лишь изредка взрываясь приступами несусветной ругани и рыданий…

Сетри Ладлак – еще совсем не старая женщина – вскоре скончалась, и корабль перешел в собственность заимодавцев семьи. Для них он оказался чем-то вроде камня на шее. Ходить в море на нем – а значит, зарабатывать деньги – было нельзя. Он только место в гавани занимал, за каковое место приходилось еще и платить. Кредиторы в конце концов разыскали каких-то двоюродных родственников Ладлаков и скрепя сердце предложили им долю во владении кораблем – лишь бы только те заставили его плавать. Тогда с притязаниями выступили два брата, Кабли и Седж, и схватка между ними разгорелась нешуточная. Кабли был на несколько минут старше брата, и это оказалось решающим преимуществом. Доля во владении досталась ему, и он пообещал вернуть корабль «в лоно семьи». Кабли провел долгие месяцы, сидя на берегу и разговаривая с Совершенным, и наконец вроде бы достиг с ним какого-то понимания. По крайней мере, всем остальным он сказал, что корабль ведет себя как перепуганный мальчишка и лучше всего отзывается на ласковые уговоры. Под это дело кредиторы отвалили Кабли еще сколько-то денег взаймы. Про себя они ворчали, что, мол, отправляют доброе золото вдогон ломаному грошу, – но искушение вернуть некогда потраченное оказалось слишком велико. Кабли набрал матросов, нанял мастеровых – приходилось платить людям втридорога просто за то, чтобы они согласились приблизиться к злополучному кораблю. Чуть ли не год Совершенного заново оснащали и готовили к плаванию. Однако похоже было на то, что овчинка стоила выделки. Кабли в открытую поздравляли с тем, что он не дал пропасть отменному судну. В самом деле, непосредственно перед выходом к морю Совершенный приобрел репутацию хоть и застенчивого, но вежливого корабля. Он очень мало говорил, но если уж улыбался, то так, что таяло даже самое черствое сердце. И вот наступил замечательный весенний день, когда Совершенный вышел из гавани Удачного в открытое море.

Кабли и его команду никто и никогда больше не видел.

…Когда Совершенный вновь обнаружили в море, он являл собой не корабль, а его останки: разорванные паруса, перепутанный такелаж… Весть о нем достигла Удачного, на месяцы обогнав сам корабль. Он болтался в море, почти до палубы уйдя в воду, и не отзывался на оклики с приближавшихся кораблей. Лишь носовое изваяние – черный взгляд, каменное лицо – молча глядело на тех, кто подходил достаточно близко, чтобы воочию убедиться – на палубе не было ни души. И снова Совершенный явился в гавань Удачного, чтобы остановиться у того самого причала, где ему довелось провести предыдущие несколько лет. И его первыми и единственными словами были: «Скажите моей матери, что я вернулся домой».

Так, по крайней мере, гласила легенда. Какая доля в ней была правды – Альтия не имела никакого понятия.

Когда Седж, младший брат, наконец набрался смелости завести на корабль швартовы и подняться на палубу, он не обнаружил никаких следов ни старшего брата, ни кого-либо из его моряков – ни живых, ни мертвых. Последняя запись в судовом журнале ничего тревожного не содержала: «Погода стоит прекрасная, груз обещает быть выгодным…» И ни единого намека на то, что заставило команду покинуть судно. В трюмах еще сохранялся подмоченный груз – шелк и бренди. Заимодавцы забрали все то, что еще можно было худо-бедно продать, а корабль-несчастье оставили Седжу. И когда тот не отказался от Совершенного да еще и заложил земли и дом ради его починки – в Удачном на него стали смотреть как на сумасшедшего.