Волшебный корабль

Она много лет знала Давада. Ей было отлично известно, как легко он шел на попятный, стоило ее бабушке повысить на него голос. Малта очень ждала, что и у нее получится так же. К ее немалому удивлению и досаде, Давад только фыркнул.

– Пусть, пусть придет и спросит меня, когда возвратится. И я ему расскажу, как пытался спасти ваше доброе имя. Неужели у тебя никакого стыда нет, Малта Вестрит? Сопливая девчонка… одеваешься как самая настоящая… хм… Да еще и смеешь явиться в таком виде на бал! Теперь остается только молить Са, чтобы оказалось, что больше никто тебя не узнал. И что бы ты тут мне ни задвигала – нипочем не поверю, что твои мама с бабушкой хоть отдаленно подозревали об этом платье и о том, что ты собралась на бал в то время, когда порядочной девочке следовало бы носить траур по дедушке!

И на это тоже она могла бы ответить достойно. Причем дюжиной способов. Через неделю она придумает множество вариантов и даже будет в точности знать, как именно следовало бы произнести тот или иной. Но… все это позже. А в тот момент в голову ей не пришло ни единого толкового слова, и она молчала, снедаемая беспомощной яростью, а карета, покачиваясь, неумолимо несла ее домой.

Когда они прибыли, Малта не стала дожидаться, пока Давад вылезет из кареты, – протолкалась мимо него и первая поспешила к знакомой двери. К сожалению, при этом за дверцу экипажа зацепилась кисточка на юбке. Малта услышала звук рвущейся ткани и обернулась с восклицанием отчаяния… слишком поздно! Кисточка, а с нею кусок зеленого шелка в руку длиной уже свисали с дверцы. Давад мельком посмотрел на утраченный лоскут – и захлопнул дверцу, как припечатал. Прошел мимо Малты к двери дома и громко позвонил, призывая слуг.

Ему ответила Нана. «О Са, почему именно Нана?» Старая нянька сердито уставилась на Давада. Потом – на Малту, которая ответила на ее взгляд со всем возможным высокомерием. На мгновение Нана приняла вид оскорбленный и недоумевающий, потом ахнула от ужаса. И завизжала:

– Малта! Это ты или не ты? Что ты наделала! Что же ты наделала!

На эти вопли, естественно, немедля сбежался весь дом. Сперва появилась мать – и буквально расстреляла Давада Рестара негодующими вопросами, ни на один из которых он не сумел ответить. Потом выплыла бабушка – в ночной рубашке и халате, с волосами, повязанными ночным платком. Для начала она отругала Кефрию за шум и крик, поднятый посреди ночи. При виде внучки бабушка внезапно побледнела. И сразу отпустила всех слуг, кроме Наны, да и ту отправила готовить чай. Потом бабушка крепко ухватила Малту за запястье и потащила ее через зал в комнату, которая была раньше дедушкиным кабинетом. Вот все собрались внутри, в том числе Кефрия и Давад. И только тогда бабушка обратилась к Малте.

– Изволь объясниться! – приказала она.

Малта выпрямилась:

– Я очень хотела пойти на бал Подношения. Папа сказал, что мне можно! И притом – во взрослом бальном платье, достойном молодой женщины! Я не сделала ничего такого, чего стоило бы стыдиться!

И сама залюбовалась достоинством, с которым все это выговорила.

Бабушка Роника поджала бледные губы. Когда она заговорила, в ее голосе прозвенел лед.

– Значит, – сказала она, – ты и на деле такая же пустоголовая, как на вид. – И она отвернулась от Малты, явно перестав обращать на нее какое-либо внимание. – Ох, Давад, как же мне отблагодарить тебя за то, что вовремя притащил паршивку домой? Надеюсь только, что, спасая нашу репутацию, ты не слишком подмочил собственную. Много ли народу успело заметить ее в таком виде?

Торговцу Рестару определенно сделалось не по себе.

– Немного… я надеюсь. Сервин Трелл с младшей сестрой. И еще его приятель… Хорошо бы этим и кончилось! – Он помолчал, раздумывая, говорить ли правду. Потом сказал: – Она все еще была там, когда прибыло семейство Винтальи, ну, то, что сегодня представляло чащобы. Но думается, они ее не заметили. Хоть раз мое толстое брюхо послужило доброму делу… – И Давад, криво усмехаясь, потер пузо. – Я спрятал ее за собой, а как только они прошли – сунул в карету. Естественно, рядом был мой лакей, – добавил он неохотно. – И другие семьи торговцев приезжали в каретах. Надеюсь, однако, что все сошло не слишком заметно! – Он помолчал, а потом с самым несчастным видом добавил: – Вы, конечно, понятия не имели, что она затеяла?

– Лично я ничего не знала. Заявляю об этом с облегчением, но и со стыдом, – сурово ответила бабушка. И повернулась к матери Малты, причем в глазах у нее было готовое вырваться обвинение. – Кефрия! Знала ли ты, что на уме у твоей дочери? – И прежде чем та успела ответить, продолжила: – А если не знала, то почему? Как так могло получиться?

Малта ждала, что мама заломит руки и ударится в слезы. Так всегда раньше и происходило. На сей раз Малта просчиталась.

– Как ты могла поступить так со мной? – спросила Кефрия. – За что, Малта? За что? – В ее голосе звучало неподдельное горе. – Разве я не говорила тебе, что требуется всего лишь чуть-чуть подождать? Что настанет время и тебя должным образом представят? Введут в общество? Что же заставило тебя… на это пойти?