Волшебный корабль

Вот так. А ведь Роника была совершенно уверена, что расхлебывать кашу придется именно ей. Значит, по крайней мере в этой области, Кефрия надумала взять власть в свои руки. И пока приканчивали пирожные и кофе, Роника ограничивалась лишь светскими замечаниями. Присматривалась и наблюдала. Скоро она пришла к выводу, что заговорщицами были Дейла и Малта. Причем Дейла гораздо больше Малты мучилась от неловкости и вранья. Малта же чувствовала себя если не вполне как рыба в воде, то по крайней мере настроена была решительно. И так строила свою застольную беседу и все поведение, что парень помимо воли только на нее и смотрел. Он явно понимал, до чего неподобающая создалась ситуация, но ничего поделать не мог. Точно мышь, загипнотизированная змеей. Он старательно поддерживал с Кефрией вежливую беседу, но все время косился на Малту, улыбавшуюся ему поверх чашки. Роника мысленно только руками развела. И Кефрия еще беспокоилась, что Малта слишком наивна, чтобы войти во взрослое общество, и что этой наивностью могут нехорошо воспользоваться мужчины! Скорее уж, получилось бы наоборот… Малта взирала на Сервина с хищной алчностью кошки, вышедшей на охоту. И Роника понять не могла, что было важнее для ее внучки: заполучить мужчину – или сам процесс охоты. Сервин был очень молод. И, судя по тому, что Ронике доводилось слышать о нем, мало искушен в подобной игре. Если Малта слишком легко сумеет его завоевать… а он до сих пор выказывал очень мало сопротивления ее чарам… Малта, скорее всего, в итоге отвергнет его и устремится к иным, более престижным победам.

Так и вышло, что Роника словно бы заново увидела свою внучку. И открывшееся было равно несимпатично ей как в женщинах, так и в мужчинах. Маленькая хищница – вот как ее следовало назвать. И Роника спрашивала себя: а не слишком ли уже поздно пытаться что-то исправить? Как и когда умудрилась маленькая девочка вырасти в… нет, не в женщину, но в алчную самку-завоевательницу? «А может, это и хорошо, что Кайл отозвал Уинтроу из монастыря, – поймала она себя на неожиданной мысли. – Пусть наследие славных торговцев Вестритов отойдет не ей, а ему!»

Ей вновь вспомнился Уинтроу. Она очень надеялась, что у мальчика все хорошо. «Не стоит обольщаться, – сказала она себе. – Будем уповать, что он по крайней мере останется жив!»

На сегодняшний день из монастыря пришло одно-единственное письмо. Какой-то Бирандол спрашивал о судьбе мальчика и о том, как скоро следует ждать его возвращения. Роника прочитала письмо и передала его Кефрии. Пусть отвечает, как сочтет нужным.

Иногда Ронике хотелось по первое число всыпать дочери, неспособной даже в малом противостоять Кайлу. А надо бы, ох надо было бы заставить его ответить за всю – по слезинке, – за всю боль, что он успел причинить в считаные месяцы со дня кончины Ефрона. Взять хоть того же Уинтроу. По совести говоря, это было настоящее похищение. И заточение в рабство на его же фамильном корабле. И одному Са известно, что сталось с Альтией. Роника провела немало бессонных ночей, лежа в темноте и бесконечно гадая, где теперь и что делает ее своенравная дочь. Может, ее тело уже догнивает где-нибудь в безвестной, выкопанной наспех могиле? Или она живет здесь рядом, в Удачном… в каком-нибудь жутком притоне… пускаясь во все тяжкие, чтобы заработать себе на пропитание? В этом Роника, правда, весьма сомневалась. Последнее время она очень тщательно собирала все городские сплетни и слухи. Но ни словечка о дочери ее ушей так и не достигло. Если Альтия жива, значит она уехала из Удачного. Но вот при каких обстоятельствах уехала?