Волшебный стрелок

Ровно на середине пути он встретил двух следопытов, самого резвого из них он немедленно послал с вестью назад, даже не дав ему времени на передышку. Это было его законное право, как супруга хранительницы, требовать сбора Совета. Второму следопыту он передал рюкзак с дочерью, оставив себе заботы о кофре с Ростком. Многие и многие предшественники этого красивого пенала так и ушли в небытие, разрушаясь от власти времени, не сумев дождаться выполнения своего предназначения. Но этой колыбели несказанно повезло заключить в себя начало новой Ветви древнего рада. Аграфы смогут вырастить Мелорн еще на одной из десятка планет, давно подготовленной для этой цели. Таурохтар скривился уголком губ. Если только старейшины не поубивают друг друга в спорах о лучшем месте для этого сокровища. Вопросы политики его несильно интересовали, давно оставив службу, он так и остался военным до мозга костей, солдатом, умеющим лишь выполнять приказы.

Они дошли. Дошли без происшествий и максимально быстро, делая лишь небольшие передышки в пути. Потом была встреча с этими выжившими из ума снобами, этими ревнителями традиций и правил этикета. Как всего лишь муж хранительницы, он имел право созвать совет, но сразу выступить ему не дали. На него сразу посыпалась волна негодования и прямых оскорблений, как на жалкого полукровку с окраин, заявившем о каких-то своих правах. Главы почетных семейств вели себя подобно грязным торговцам на шумном торжище. Он минут десять пытался дождаться, пока они уймутся и перестанут выяснять, кто здесь самый родовитый, кто к кому первым должен обращаться, и кто должен вести это совещание в свою очередь. Наконец, он два раза громко гаркнул, призывая дать себе слово. Но его речь потонула в потоке междоусобной брани, так обычно первые полдня и проходила встреча всех глав старших родов. Тогда он подошел к скамье единственного из старейшин, не участвующего в этом балагане и смотрящего за всем этим с полным презрением из-под прикрытых выцветших глаз.

Старик Нолмирион был стар, как стены этого древнего зала для советов. Возможно, хроники лгут, и ему действительно нет трех тысяч лет, а, возможно, он уже и сам не помнит, насколько это правда. Он давно похоронил не только родных детей, но также и внуков, и правнуков, и всех правнуков своих правнуков… Но это не имело большого значения, все остальные Аграфы на этой планете тоже в какой-то мере были его потомками, как и предки Таурохтара, вынужденные когда-то покинуть родную планету. Время отразилось на его лице и фигуре, несмотря на природную долготу представителей расы так старо не выглядел ни один эльф. Лицо Нолмириона было усеяно глубокими морщинами. Когда Таурохтар молча подошел к его скамье и, присев на одно колено, протянул кофр с бесценным наследством, шум в зале и не думал прекращаться. Но лишь Нолмирион открыл глаза, и сказал тихим голосом несколько слов, как все самые родовитые эльфы предпочли молниеносно заткнуться и отложить свои споры до следующего раза. Старик лишь молча кивал головой, слушая подробный и обстоятельный доклад хранителя.

– Мы немедленно пошлем в Рощу отца и мать Таурэтари, пусть они на месте, как прежние хранители, внимательно осмотрят Мелорн на предмет оценки его состояния. Хватит ли ему сил вновь покрыться листвой…

При этих словах в зале наступила гробовая тишина, при мысли о такой перспективе старейшины забыли, как дышать. Между тем Нолмирион продолжал:

– Эй, вы, балаболки, позовите сюда стражу, пусть возьмут у нашего славного сына, при жизни прославившего свое имя, Росток под усиленную охрану.

После этих слов почтенные эльфы ожили, и наперебой кинулись выполнять его распоряжение, но старик окликнул одного из них:

– Анарендиль, ты лично займешься лечением девочки. Сделай все возможное и невозможное, но она должна жить. Хоть сам отдай последние силы, и зачахни после этого, но ее ты должен поставить на ноги любой ценой! Воспринимай это как вершину карьеры…

Великий целитель и по совместительству прадед пациентки поднес правую руку к сердцу и степенно поклонился старцу. Но тот на него не смотрел, как, впрочем, ни на кого вокруг, его глаза уже не видели ничего в эту минуту, поскольку взор мудреца был обращен в будущее…

Глупость и ее последствия для ума

Андрей выбрал для обучения под разгоном в новом, собственной разработки комбинированном агрегате, курс высшей математики. Ему уже были хорошо известны практические приложения и инструментарий для различных профессий, но теперь он хотел заняться именно теоретической математикой, как самой главной базой вообще всей науки. Раньше для этого не было ни возможности, ни времени, требовалось разучивать или технические специальности, или медицину, в которой он уже достиг таких высот, что собрал этот чудный агрегат.