— У девчонки из «Рождественской песни»[18]
, той, что играет Дух Прошлого Рождества — мононуклеоз![19] То есть, конечно, ничего хорошего, но… Меня взяли вместо нее!Я смеюсь.
— Ну, хотя бы ты понимаешь, что мононуклеоз — это ничего хорошего.
Рэйчел тоже смеется.
— Ну да, ну да, но это же мононуклеоз, а не рак какой-нибудь. Короче, я знаю, что ты можешь не успеть, но билеты остались только на вечер воскресенья.
— То есть на завтра?
— Я уже все узнала. Есть поезд сегодня в полночь, и…
— Сегодня в полночь?
— Ты успеешь, и еще время останется, — говорит она.
Я, наверное, слишком долго молчу, потому что Рэйчел спрашивает, слышу ли я ее.
— Я спрошу, — отвечаю я. — Но ничего не обещаю.
— Конечно, — говорит она, — но попытка не пытка. Я так хочу тебя увидеть! И Элизабет. И ты могла бы остановиться у нас. С родителями я уже все обсудила. Расскажешь нам все об этом Калебе. А то ты как-то подозрительно молчишь.
— Он рассказал мне, что случилось с его сестрой, — отвечаю я. — И, думаю, он ничего не утаил.
— Так значит слухи о том, что он маньяк с ножом, не подтвердились?
— Я еще никому ничего не говорила, потому что все по-прежнему очень запутанно. Не знаю, что я к нему чувствую. Или что хотела бы чувствовать.
— Ничего не понимаю, — отвечает Рэйчел. — А ты, наверное, совсем запуталась.
— Теперь я знаю, что не надо его бояться, — продолжаю я, — но все время думаю о том, правильно ли продолжать встречаться с ним. Ведь через пару недель я уезжаю.
— Хмм… — Рэйчел постукивает по телефону. — Не думаю, что ты забудешь о нем, когда вернешься домой.
— Сомневаюсь, что это у меня получится.
Я заканчиваю разговор и иду в контору. Мама развешивает новые венки. На ней рабочая рубашка и темно-зеленый фартук с надписью:
Я помогаю маме расправить ветки на венках и, наконец, не выдерживаю:
— Мам, можно я съезжу домой на поезде? Рэйчел в воскресенье выступает, она будет играть Духа Прошлого Рождества.
Мама замирает с венком в руках.
— Мне что-то послышалось про Рэйчел и духа… или это правда?
— Я понимаю, что это совсем не вовремя. В выходные будет куча клиентов. Если это неудобно, я никуда не поеду. — Я не говорю об одном, о том, что мне на самом деле не очень-то хочется ехать. Не хочется тратить целых два дня, мотаясь туда-сюда на поезде, когда их можно провести с Калебом.
Мама подходит к прилавку, на котором стоит запечатанная картонная коробка, и вскрывает упаковку ножом.
— Я поговорю с папой, — отвечает она. — Что-нибудь придумаем.
— А…
Открыв коробку, она протягивает мне несколько тонких белых упаковок серебристой мишуры. Я раскладываю их на полке под венками, а она передает мне еще.
— Кое-кто из ребят просил о сверхурочных, — говорит она. — Можем их привлечь, пока тебя не будет. — Она убирает пустую коробку под прилавок и вытирает руки о фартук. — Присмотришь за кассой?
Значит, идет обсуждать дело с папой.
— Вообще-то, мам, — я закрываю глаза, — мне на самом деле не хочется ехать.
Я улыбаюсь, стиснув зубы. Мама смеется.
— Тогда зачем же спрашиваешь?
Я потираю лоб.
— Рассчитывала, что ты откажешь. Вам же без меня не обойтись. Но я обещала Рэйчел спросить.
Мама ласково смотрит на меня.
— Милая, что происходит? Ты же знаешь, нам с папой нравится, когда ты помогаешь, но мы бы не хотели, чтобы ты чувствовала, что чем-то жертвуешь ради семейного дела.
— Но это же
— Нам бы очень этого хотелось. — Мама обнимает меня, а потом отстраняется и смотрит мне в глаза. — Но, если я правильно понимаю, тут замешан не только семейный бизнес и спектакль?
Я отвожу взгляд.
— Я очень дорожу дружбой с Рэйчел. Ты знаешь. И хотя у Духа Прошлого Рождества даже нет реплик, я все равно хочу увидеть ее на сцене. Но… дело в том… в общем, Калеб пригласил меня в выходные познакомиться со своими родными.
Мама изучает мое лицо.
— На месте твоего папы я бы уже бронировала билет.
— Точно, — отвечаю я. — Я веду себя глупо, да?
— То, что ты чувствуешь — вовсе не глупо, — говорит мама. — Но не буду врать, нас с папой эта ситуация очень беспокоит.
— Мам, скажи, — я пытаюсь прочесть по глазам ее мысли, — Эндрю вам что-то рассказывал?
— Он говорил с твоим отцом, — отвечает она. — И теперь тебе тоже надо с ним поговорить.
— Но это же «Рождественская песнь»! — сокрушается Рэйчел.
Я лежу на кровати, с телефоном у уха и ладонью на лбу. Рэйчел, притворяясь, что прячется от папарацци, смотрит на меня с фотографии на стене.
— Дело не в том, что я не хочу на спектакль, — объясняю я. Я могла бы соврать, что родители меня не отпускают, но мы с Рэйчел всегда были честны друг с другом.
— Тогда садись на поезд! Клянусь, если дело в том парне…
— Его зовут Калеб. И да, дело в нем. Рэйчел, в выходные я встречаюсь с его семьей. После этого у нас останется лишь несколько дней до моего… — В трубке что-то щелкает. — Ты слушаешь?