Волшебный театр Гримгора

— Открывай! Я капитан гвардии!

Якоб наконец-то пришел в себя, завертел головой и побрел к двери. Ник ухватил его за рукав.

— Не выдавай меня! Слышишь, не выдавай! — закричал мальчик.

— Не выдам, — ответил Якоб, но как-то не слишком уверенно.

Ник еще раз пошарил взглядом по комнате, а потом метнулся в темную прихожую. Спрятался среди просторной одежды господина Иогансона и повис шиворотом на крюке. Тем временем Якоб открыл дверь и впустил оловянного солдатика. Они сразу прошли в гостиную, и Ник облегченно выдохнул.

— Я капитан Зенден, — представился гость. — Знаком ли вам некий Кевин Сордер?

— Он мой друг! — бесхитростно ответил Якоб.

— Плохо. Очень плохо, — покачал головой Зенден. — Господин Сордер обвиняется в смуте, неповиновении и подстрекательстве.

— Кевин, он не такой. Он хороший, — уверенно заявил Якоб. Капитан прищурил свинцовые глаза:

— А еще хороший господин Сордер утверждает, что стал слышать голоса после того, как провел ночь в вашем доме. Что скажете?

— Ну да, выпили немножко клея из столярки. За премьеру, — виновато отвечал Якоб. — Я говорил ему, не надо. Режиссер заругает. Но разве станет он меня слушать? Он ведь умный — не то, что я.

Зенден тяжело вздохнул и задал свой самый главный вопрос:

— То есть здесь в вашем доме не было никого и ничего необычного? Отчего у господина Сордера появилось лишнее ухо? Хорошенько подумайте над ответом. От него, возможно, зависит ваша судьба. Якоб молчал. А капитан прошелся по комнате. Заглянул под кровать. Приоткрыл дверь кладовой. Ничего не обнаружив, вернулся к хозяину дома:

— Отчего молчите, господин Иогансон?

— Вы же сами сказали, хорошенько подумать, — удивился Якоб. Зенден вздохнул совсем тяжело и сказал:

— И чего надумали?

— Ничего необычного, — отвечал Якоб. — Говорил я Кевину не пить клей. Но разве он меня послушает? Он же умный.

Капитан покачал головой и направился к выходу:

— До свиданья, господин Иогансон.

Когда он ушел, Ник подождал еще минут десять, а потом покинул убежище и поблагодарил Якоба:

— Спасибо, что не выдал! Ты молодец!

Господин Иогансон довольно заулыбался:

— Якоб молодец! Якоб отлично играет дурачка!

Николас рассмеялся.

Днем происшествий не было. Пообедали, потом артист Иогансон засобирался на спектакль. Ника он обещал взять с собой. Казалось, неприятности на этом исчерпаны. Якоб сказал, что назовет мальчика своим помощником и проведет за кулисы, а там всегда можно найти неплохое местечко и посмотреть спектакль. Из дому вышли заранее — Якоб до дрожи в коленках боялся опозданий.

Уже по дороге Ник почувствовал неладное. Слишком уж много было на улице кукол. И шли все в одну сторону.

— Куда это все? — проговорил Якоб. — До спектакля еще целый час…

Ник боялся услышать ответ, но какая-то добрая кукла его тут же озвучила:

— Так на площадь идут казнь смотреть. Нового смутьяна наш бравый генерал изловил.

— Что ж делать-то? Мне режиссер казни смотреть не разрешает, а дорога в театр через площадь, — озабоченно пробормотал Якоб.

— Может, другая дорога есть?! Давай обойдем! — Ник попытался уцепиться за соломинку.

Но соломинке не суждено было их вытащить. Толпа кукол к тому времени образовалась слишком плотная, она понесла Ника и Якоба вперед, к площади, вывернуться из нее не получилось. Так бедняги оказались в просторном амфитеатре. К тому времени он был уже забит куклами. Все глазели на прямоугольное возвышение в центре, где были установлены большие блестящие ножницы из нержавеющей стали. Судя по всему, они использовались как гильотина. Одно их кольцо крепко удерживалось в деревянных тисках, другое поднялось вверх. Между лезвиями торчала голова Кевина. За ножницами стояли трое: палач, генерал фон Зиннер и неизвестная кукла — толстяк в цилиндре. Вокруг плахи выстроились солдатики.

Ник поспешил закрыть Якобу глаза ладошкой:

— Тебе режиссер запретил смотреть!

— Спасибо, Ники, — пробормотал Якоб. — Только расскажи мне, как там все. Я ведь никогда не видел настоящей казни.

— Хорошо, Якоб, — Николас и сам с удовольствием закрыл бы глаза. Казнь он раньше уже видел. Мальчишки с фабрики частенько ходили поглазеть, как вешают воров, цыган-конокрадов и дезертиров. Теперь было другое дело. Кевин отправлялся на плаху по вине Николаса.

Тем временем генерал зачитал приговор. Толстяк в цилиндре выдал речь о том, как тяжело поддерживать порядок в огромном театре, и о безответственных куклах, которые хотят все испортить. Потом слово передали подсудимому.

— Я слышу его! — закричал Кевин. — Он говорит, что мир создавался специально для кукол, чтобы все они были счастливы. Особенно те, кому не повезло в прошлой жизни. И тут палач с силой налег на ножницы. Нижнее лезвие пошло вверх и отсекло голову несчастному артисту. Голова полетела вниз с плахи. Она продолжала кричать:

— Грядут перемены!

Один из солдат поймал голову, а другой отворил дверку в нижней части эшафота. За ней оказался целый склад отрубленных голов. Они зажмурили глаза и загалдели. Кто-то ругался площадной бранью, кто-то просил выпустить. Одна воскликнула:

— Новенький, ты анекдоты знаешь?