Волшебный жезл

Тут мне послышалось, будто где-то рядом животное пережевывает жвачку. Я прислушался — шорохи доносились из хлева. Я вошел туда.

В хлеву было тепло, сладковато пахло навозом, шуршала солома. Кто-то добродушно дышал и посапывал. Я прошел немного вперед и различил в темноте корову, а возле нее — теленочка. Я погладил его по мягкой шелковистой шерстке, и он благодарно лизнул мою руку мокрым шершавым языком.

Эта ответная ласка животного успокоила меня, я прижался к теленочку всем телом, и мне показалось, что я нашел себе верного друга, с которым теперь не буду больше испытывать ни тоскливого одиночества, ни страха.

Рядом с теленочком я проспал всю ночь, и с тех пор приходил к нему всякий раз, когда кто-нибудь обижал меня. Я разговаривал с ним, как с человеком, и мне казалось, что нахожу утешение во всех своих бедах.

Первое время я работал в доме хозяина. Работников у Иеля было много: и стряпухи, и конюх, и лесорубы. Из всех батраков я был самым маленьким, а дел у меня было не меньше, чем у других. Лесоруб, знай себе, рубит лес, стряпуха варит обед, конюх ходит за лошадьми. А мне определенного дела положено не было: кто что скажет, то и выполняй. И вот всю зиму, осень и лето, с рассвета до темноты, только и было слышно: «Стасик, воду принеси! Стасик, лошадь запряги! Стасик, хворосту собери!..»

Я все делал легко и быстро. То бежал в контору, то в лес, то на конюшню, то на кухню. Но хоть бы раз кто заметил мое рвение и похвалил за быстроту и расторопность! Хоть бы раз кто заметил, как я стараюсь сделать лучше. Нет, весь день меня только ругали: «Почему, шельмец, хворосту мало принес? Почему пол в конторе плохо подметен? Почему, паршивец, за гусями не смотришь?..»

И, только дождавшись ночи, я брал свою овчину и шел к теленочку. Расскажешь ему про свои горести, и будто легче станет.

Помню, однажды увидел я у хозяйского сынка книжку с картинкой на обложке.

«Может, — думаю, — я уже и грамоту позабыл. Сколько времени книжки в руках не держал!»

Попросил:

— Дай почитать!

— Не дам, — ответил хозяйский сынок, сидя на крылечке и надкусывая яблоко. — От тебя навозом воняет.

— Ну и что же, что навозом воняет, — сказал я, — не нравится — не нюхай. Дай почитать!

— Папаша увидит, что ты книжки читаешь, со двора тебя сгонит, с голоду помрешь. Он тебя не для этого нанимал! — заявил барчонок.

— А я спрячусь куда-нибудь, — сказал я, — он и не увидит. Дай книжку, я тебе лук со стрелами сделаю, такой лук, что ты ворону на лету подстрелишь.

— Ну, возьми, — сказал барчонок, — только руки сначала вытри.

Я спрятал книжку под рубаху и решил: «Выдастся свободная минута, заберусь куда-нибудь, посмотрю, может, и правда, уже разучился читать».

Но свободной минуты в тот день все не выдавалось. И только под вечер, когда солнце опустилось так низко, что из-за леса была видна лишь половина огромного огненного шара, послала меня стряпуха набрать хворост для растопки.

Хорошо в лесу. Тихо.

Я набрал большую охапку сухих веток, вышел с ней на лужайку, сел на пенек, раскрыл книжку, но не успел прочитать и первой страницы, как вдруг увидел хозяина.

Толстый, рыжий, с трубкой во рту, он шел ко мне усмехаясь.

— Так-то ты за мои милости мне служишь, — сказал он, беря из моих рук книжку. — Я тебя кормлю, одеваю, я тебе вместо родного отца, я из тебя человека хочу сделать, даже сапоги тебе подарил, а ты вместо благодарности в лес уходишь книжки читать! — Он помолчал, как бы обдумывая, что сказать еще, попыхтел трубкой и продолжал, не повышая голоса: — Лес рубить, как твой отец, ты и без книжек сумеешь, а вот то, что ты лодырь и зря мой хлеб ешь, за это тебя отец не похвалил бы. А ну, скидывай сапоги и отправляйся на все четыре стороны, негодный обманщик!

Так мне стало обидно, что он назвал меня лодырем и обманщиком, что бросился я на землю, стянул с себя один сапог, другой, размотал портянки и крикнул:

— Вот, подавитесь своими сапогами! — и зашагал босой в лес, оставив на лужайке собранный хворост.

А хозяин стоял возле брошенной пары сапог, попыхивал трубкой и не остановил меня, не позвал обратно.

Я забрался в чащу орешника и заплакал. Я знал, что я не лодырь и не обманщик, что работал изо всех сил. «Нет, — думал я, — никогда больше не вернусь к этому хозяину. Не надо мне его сапог, не надо мне его благодарности, пойду куда глаза глядят, авось не пропаду как-нибудь!»

Пока я так размышлял, потухли последние солнечные лучи, в лесу стало темно и страшно. «Куда я пойду? — думал я. — Да и кто возьмет работника в конце лета?»

Только поздно вечером, когда совсем стемнело, нашел я брошенный хворост, взвалил вязанку на плечи и тихо побрел в усадьбу.

И вот я опять в хлеву, возле своего молчаливого друга — теленка. Я рассказал ему все, что со мной случилось в этот день, и оттого, что все было рассказано, мне стало легче, и я почувствовал такую нежность и благодарность к животному, что сохранил эти чувства на всю жизнь.