Волшебный жезл

Вскоре эта комиссия прибыла в совхоз.

Накрапывал мелкий холодный дождь. Подняв воротники пальто и нахлобучив шляпы, члены комиссии направились к скотным дворам. Все это были люди немолодые, озабоченные тысячью дел. По всей вероятности, они устали с дороги, да к тому же были раздражены плохой и холодной погодой, а потому шли к скотным дворам довольно хмурые и молчаливые. Только академик Лискун, всегда словоохотливый, поглаживая свои седые отвисшие усы, шутливо говорил Митропольской:

— Ну, вот теперь мы увидим, Александра Даниловна, чему вы научились у меня, а чему вас переучил Штейман.

Уже на первом скотном дворе, когда члены комиссии, сопровождаемые Шаумяном, Митропольской и мною, шли вдоль прохода между стойлами, подолгу останавливаясь почти возле каждой коровы, настроение гостей стало заметно меняться.

Не заглядывая ни в какие бумажки, я сообщал членам комиссии, сколько молока дает каждая корова, какова жирность ее молока, называл ее возраст, перечислял всю ее родословную. При этом я старался видеть наших животных глазами гостей, как будто их вижу первый раз, и понял, что только слепой или просто недобросовестный человек может оспаривать создание нами новой, более продуктивной породы молочного скота, которая отличается от швицкой породы.

Из одного скотного двора члены комиссии переходили в другой, из скотных дворов они шли в телятники и уже ничуть не скрывали, что восхищаются животными и одобряют порядки, которые были у нас установлены.

В помещении для молодняка они долго рассматривали бычков, оставленных нами для своего стада. Заметили и бычка Салата. Хотя и были небольшие дефекты в его сложении, этот бычок радовал глаз гармонией своих форм, хорошим развитием, приятной светлой окраской.

— Нарядное животное, — сказал академик Лискун. — Такое животное могло бы украсить любую породу.

— Это верно, — заметил другой член комиссии, — но совсем еще неизвестно, какое он будет давать потомство.

— Думаю, что неплохое, — сказал я: — ведь он сыч Сдобы, внук Свободной, правнук Сильной, а все они давали от семи до десяти тысяч литров молока! Вот я и рассчитываю, что и от Салата мы получим таких же дойных коров.

— А Сильная была швицкой породы? — спросил Лискун.

— Сильная была дочерью Симпатии, одной из прародительниц нашего стада. А происхождение Симпатии так и осталось невыясненным.

— Вот что, — сказал Лискун, — хотя у меня нет никаких оснований не доверять памяти Станислава Иваныча и Александру Даниловну я знаю уже много лет, но все-таки давайте проверим родословную животных по племенным книгам. Память памятью, а записи записями.

Все пошли в зоотехнический кабинет, уселись вокруг большого стола. Александра Даниловна принесла наши племенные книги, и члены комиссии стали проверять по этим книгам родословные. А записи в книгах — это точный официальный документ. И этот документ подтвердил, что лучшие наши быки и коровы — потомки неизвестных по происхождению Послушницы I, Шабрихи, Симпатии, Беляны и других животных, отобранных нами не по признакам их родовитости, а по признакам их молочности, строения организма, здоровья и по догадкам и предположениям относительно тех качеств, которые они могут передать своему потомству.

Над книгами просидели почти весь день, а на следующий день члены правительственной комиссии поехали в село Саметь и в другие колхозы. И там они увидели животных такого же сложения и той же масти, что и в нашем стаде. И там высокие удои и жирность молока выгодно отличали животных от швицкой породы.

Когда комиссия закончила свою работу, академик Лискун сказал:

— На своем веку я перевидал тысячи коров и безошибочно могу с первого взгляда определить породу. Но, приехав в совхоз Караваево и соседние с ним колхозы, я немного растерялся. Перед нами были стада коров, даже внешне не похожих ни на одну известную мне породу. Беглого взгляда было достаточно, чтобы сказать, что перед нами — животные совершенно новой породы.

— Созданная в Караваеве порода молочного скота, — говорил другой член комиссии, — отличается от швицкой породы сложением и продуктивностью. Средний удой караваевских животных составляет более шести тысяч трехсот литров в год, а средний удой коров швицкой породы не превышает пяти тысяч литров. Взрослые караваевские коровы весят до восьмисот килограммов, а швицы весят не больше пятисот восьмидесяти — шестисот килограммов. Караваевские животные невосприимчивы к туберкулезу и бруцеллезу, они выносливы, неприхотливы, и, по-моему, эта порода имеет очень большое будущее.

Разговоров было много, все выступавшие признавали существование новой высокопродуктивной породы. Сначала в специальном акте, составленном правительственной комиссией, а затем и приказом по Народному комиссариату земледелия СССР было официально признано, что нам удалось создать новую породу молочного скота и что эта порода имеет большое значение для народного хозяйства страны.

Новой породе было присвоено название костромской.