Волшебный жезл

Я все старался делать сам, потому что рабочих в совхозе было мало. Меня же судьба не обидела ни ростом, ни силой: мужик я был здоровый, крепкий, вот и хотелось все сделать получше. Но была еще и другая причина: чтобы требовать от людей хорошей обработки земли или тщательного ухода за скотом, я должен был сам уметь хорошо обрабатывать землю и ухаживать за скотом, а умение это можно было приобрести только работая.

Вот я и старался изо всех сил, сокрушаясь, что заботы по хозяйству не позволят мне и книжки в руки взять, что, видно, так и придется остаться на всю жизнь невеждой. И, если бы кто сказал мне тогда, что эти годы и будут для меня годами учения, я бы лишь рассмеялся в ответ. А сейчас понимаю, что именно в ту пору, работая простым скотником и пахарем, я и приобретал знания, которые пригодились позднее. Тогда же я не догадывался, как полезен бывает труд, и очень страдал от недостатка знаний.

— Ну, какие тебе еще знания нужны? — говорила мне жена Татьяна Васильевна. — Испокон веков люди сеют хлеб и доят коров, а если ты хочешь всякие усовершенствования ввести, — посоветуйся с агрономом.

Но я убедился, что некоторые люди, не исключая даже агрономов, всю жизнь проводят в сельском хозяйстве, а в своей работе руководствуются не разумом и опытом, а лишь обычаями и традициями. При этом они даже не задумываются над вопросами, которые требуют размышлений.

Были у нас в совхозе коровы хорошие и плохие. Одни давали всего 6–8 литров молока в день, другие — по 12 литров.

Я как-то спрашиваю у старого пастуха, — он лет сорок провел возле коров:

— Почему одна корова дает больше молока, а другая меньше?

А он отвечает:

— А как же: такими уж они уродились.

— А нельзя ли сделать так, чтобы все коровы давали по двенадцать литров?

Пастух счел мой вопрос наивным:

— Как же так сделать? Люди и то все разные, как же может быть, чтобы коровы были одинаковыми?

Но я понимал, что этот старый пастух, как и многие другие животноводы, просто не хочет подумать о серьезных вопросах и говорит первое, что взбредет ему в голову.

Заметил я как-то: одна корова всякий раз убегает из стада, и находят ее лишь под вечер, причем в одной и той же ложбинке за ручьем.

— Почему корова убегает? — спрашиваю у пастуха.

— А кто ее знает! Нрав такой бегучий!

Я к специалистам, — они в институте учились, должны знать:

— Почему все коровы пасутся себе мирно, а эта все норовит за ручей?

Специалисты же вроде пастуха-старика отвечают мне:

— А кто ее знает! Вы у коровы спросите, чего она бегает, нам она не докладывает…

Не стал я больше ни у кого допытываться, а однажды взял косу, пошел за ручей, в ту ложбинку, куда убегала корова, накосил там травы и начал подкармливать беглянку. А ей только того и надо было! Смотрю, что ни день она все больше молока дает. Видно, в этой траве содержались такие питательные вещества, которых ей недоставало.

Во время сенокоса мы не валили все сено в общие стога, а с каждого участка укладывали отдельно, прикрепляли бирочку: вот это, мол, с заливной поймы, а это — с суходолов. И коровы стали получать как раз то, что им больше всего требовалось.

Постепенно я стал понимать, что удои коровы прежде всего зависят от того, как и чем будешь кормить. Недаром в народе говорят, что «молоко у коровы на языке».

Однажды я спрашиваю у специалиста-животновода:

— Вот вы говорите, что мы коровам недостаточно корма даем. А сколько им надо давать корма, чтобы было достаточно?

Специалист мне отвечает: сена надо давать столько-то, концентратов столько-то, корнеплодов столько-то.

— Откуда эти цифры? — спрашиваю я его. — А если дать в два раза больше сена, концентратов и корнеплодов?

— Ну, — отвечает мне специалист, — это вы что-то не то загибаете. Существуют специальные нормы, ученые подсчитали, сколько чего надо корове.

— Нелюбопытный вы народ, — заметил я. — Ученые подсчитали, а вам и дела мало. А может, они неверно подсчитали!

Я был человеком любопытным. Мне все хотелось своим умом проверить, своими руками потрогать, своим размышлением до всего дойти. Мне интересно было подняться раньше всех и посмотреть, как просыпаются коровы, как они на ноги встают, как пастух выгоняет стадо, какую траву корова щиплет, а какую оставляет. Мне интересно было самому подоить корову, чтобы понять, почему одна корова стоит спокойно, а другая беспокоится и не все молоко отдает. Мне интересно было самому принять на руки телочку, обтереть ее мокрую шерстку, следить за тем, как она растет, прибавляет в весе, набирает сил. А потом ждать первого отела и гадать: как первотелка будет доиться, даст ли она пять литров молока или станет почетной ведерницей, как у нас тогда называли коров, которые давали по 12 литров в день.

Был у нас в колхозе бухгалтер. Заставая меня за грязной работой, он каждый раз говорил:

— Ну, знаете ли, Станислав Иванович, это уже лишнее. Вы в совхозе второй человек после директора, руководитель. Зачем же вам самому навоз выгребать? Вы должны людям приказывать, а они и без вас это сделают. А вам самому навоз выгребать… это вовсе и не солидно…