Волшебство на грани или снежное путешествие (СИ)

Женщина, которую пыталась успокоить Карсилина, рыдала возле кучи с трупами, держа свой заживший обрубок руки. Она пыталась кинуться искать среди них тело своего мужа, но её каждый раз останавливали, и женщина падала на колени, с громкими стенаниями.

Оттащив, вместе с Тюбенцием, в кучу еще одно тело, я повернулся к ней, терзаемый желанием сказать этой даме что-нибудь ободряющее. Но вот, что? Когда видишь чужие слезы, все слова, которые можно сказать в этом случае, куда-то улетучиваются из головы, оставляя неприятное ощущение того, что твоя забота может принести объекту лишь новую порцию нервов. А ведь я хорошо понимал, что она испытывает. Слишком хорошо, и предпочел бы не знать этих ощущений вовсе.

Она стояла на коленях, словно грешница, приговорённая к забрасыванию камнями, заламывая руки, её округлое лицо с широкими тёмными бровями раскраснелось от напряжения и слёз.

- Нет, я не хочу, чтобы так было! Пожалуйста, Теривальд, вернись ко мне!

Но судьба была беспощадна к её просьбам… Точнее даже не судьба, а Случайность с писцами книги «Творикс». Жизнь её мужа прервалась одним росчерком пера какого-то мудрого старца, добавляющего событие в древнюю книгу жизней.

- Послушайте, - я склонился к этой женщине и мягко взял за плечи, стараясь смотреть в её покрасневшие карие глаза, что оказалось большим испытанием, ибо длительного зрительного контакта с кем-либо, кроме Карсилины Фротгерт, я не выдерживал. – Нам всем очень жаль, что случилось с вашим мужем и этими людьми, и это событие навсегда отложится в нашей памяти.

Женщина, всхлипывая, не могла оторвать от меня взгляд, словно поддалась гипнозу, она не понимала, что хочу от неё, и по какому праву что-то говорю насчет всего этого. Мне захотелось посмотреть мимо, но я не поддался. Сам не знаю, зачем разговаривал с ней:

- Ваш муж, несомненно, был хорошим человеком, но у вас же остались хорошие воспоминания о нём. Может, это звучит глупо, но воспоминания о ком-то, кого с нами уже нет, ценятся больше, чем все сокровища мира. Они согревают нас в трудную минуту, и…

- А я хочу всё забыть! – взвыла она, дёрнувшись. – Не чувствовать…

- Он всегда будет жить в вашем сердце, - похоже, я говорю штампами, но если ей станет от этого легче. – И, если вы думаете, что, такими образом, я над вами издеваюсь….

Но закончить не успел, женщина бросилась рыдать на моём плече, сотрясаясь от своих безрадостных чувств. Я прижал её к себе и похлопал по спине, мешковатая ткань накидки мага намокла от её слёз.

Затем, поборовшись с эмоциями, она заставила себя встать и отвернулась, сотрясаемая беззвучными рыданиями. Успокоить её не удалось. Впрочем, чего я ожидал? Думал, от моих слов она перестанет плакать? Не надо было начинать этот бессмысленный диалог.

Совесть твердила мне, о том, что это был неправильный поступок, что надо было оставить женщину, сокрушающуюся о своём павшем муже, без внимания. Но разве я мог так поступить и проигнорировать того, кому действительно сейчас хреново, и даже не попытаться сделать лучше?

Я выпрямился и посмотрел в сторону Карсилины, но она лишь ошарашено глядела на меня, словно поняла что-то. Её губы дрожали, и, казалось, что принцесса сейчас заплачет. Ну вот, а с ней-то что?

- Карси?

Её слёзы как пытка, она не должна плакать, она ведь утверждает, что это слабость. Мне было неловко и хотелось провалиться сквозь землю, как будто виноват в такой резкой смене настроения Карсилины.

Она приблизилась, понурив голову и убрав руки за спину.

- Ты чего, Карси? Ты из-за этих людей переживаешь? – спросил я, в голову проникало леденящее чувство вины. Только вот, в чём?

Принцесса листонская нервно помотала головой и посмотрела на меня:

- Я вдруг поняла…

И замолчала, не решаясь вымолвить, что повергло её в такой шок.

- Что, Рыжик? – я, в отличие от неё, не понял ровным счетом ничего.

- Даже представить себе не могла… - и она снова осеклась.

- Да, что? – еще чуть-чуть, и меня это начнёт нервировать.

- …насколько тяжело тебе было пережить мою смерть, - вымолвила Карси на одном дыхании. При этом из её правого глаза выкатилась большая и горячая слеза.

Услышав это, я застопорился, глядя на неё широко открытыми глазами. Наверное, на моём лице проскользнула нотка удивления.

- Тебе было очень плохо, - тихо сказала она, проведя ладонью правой руки по моей щеке.

- Я… Э... – я был смущён. Всё-таки странные темы Карси для разговора выбирает, да и у меня не было особого желания рассказывать о том моменте. Это осталось в далёком прошлом, закинуто в темный чулан подсознания, и должно быть забыто, как страшный сон.

Затем она вытерла слезу, на её лице появилась решимость, и принцесса пообещала, словно бросала кому-то вызов:

- Семён, ты больше никогда не будешь меня оплакивать!

Этот её тон такой странный. Это приказ, или что?

- Карси… - в смятении я хотел спросить, что она этим хотела сказать, но принцесса меня опередила.

- Я не дам тебе повода.

На её лице появилась тень улыбки, и Карсилина бойко щёлкнула меня по носу, весьма больно, надо сказать, и отошла о чем-то проинформировать Зольтера.