Волжское затмение (СИ)

Навстречу и попутно то и дело сновали вооружённые люди — офицеры, отряды добровольцев, милиционеры. Добровольцы старательно и неумело печатали шаг, покачивая винтовочными штыками. У многих, как и у Витьки, на винтовках не было ремней, и они болтались за худыми, сутулыми спинами на чём попало: на бельевых верёвках, тесьмах, поясках. Те, другие, которых Антон видел утром на Сенной, были куда более собранны и сноровисты. “Значит, у них одни — для боя, а другие — эти вот, вроде Витьки — резерв, что ли… Так. Но куда их ведут?” — размышлял Антон. Шли они в разных направлениях, но, судя по всему, оказаться должны были на набережных — Волжской и Которосльной. Зачем? Ох, посмотреть бы, что они там делают… Но это было затруднительно. На подходе к Стрелке, ещё у Соборной площади, Антон увидел плотное оцепление и повернул обратно. Не было прохода по улицам и переулкам к Волге. Повсюду стояли хмурые, неразговорчивые, грубые милиционеры, и обычным горожанам хода не было. Дворы, как успел заметить Антон, тоже были перекрыты, и в них постоянно околачивались какие-то подозрительные люди в гражданском. Каморин знал здесь тайные лазейки, но рисковать среди бела дня было слишком опасно. Пропускались только офицеры и организованные отряды добровольцев. Губернаторский переулок был даже перегорожен самодельным шлагбаумом — деревянным брусом, к концу которого было ловко прилажено тележное колесо на ступице. Когда подходил очередной отряд, конец бруса с грохотом откатывали к тротуару. Добровольцы под командой офицера добросовестно маршировали дальше, а милиционеры поспешно закатывали брус опять поперёк улицы, отгоняя увязавшихся за добровольцами гомонящих мальчишек руганью, пинками и затрещинами.

Только за Мякушинским съездом, у водокачки, Антону вместе с другими любопытными удалось выйти к реке. Здесь было пока свободно и пусто. Только вдалеке, у пристаней, шла какая-то суета и работа. Слышался стук лопат и ломов.

— Что делают-то? — недоуменно спросил Антон у худого длинноволосого мужчины с испитой усталостью в глазах.

— А не видишь? Укрепляют… Бруствер делают, окопы. Оборона, брат, не фунт изюму… А ребятки-то недовольны. Мы, говорят, воевать записывались, а не лопатой чертомелить! Да у них разговор короткий… Без позиций много не навоюешь, это да. Город в крепость превратить хотят, во как! — посмеиваясь, ответил он.

Но тут к зевакам с набережной выскочил милицейский разъезд. У Антона упало сердце. “Сейчас начнётся…” — с тоской подумал он и даже зажмурился.

— Расходитесь! Расходитесь, нечего глазеть! — строго прикрикнул старший, осаживая коня.

— Давайте-давайте! По домам! Шагом марш! — проворчал второй милиционер, заводя коня в тыл собравшимся.

— Отставить, ребята… Погодите, — раздался низкий звучный голос. Со стороны Мякушинского съезда к ним приближался невысокий, плечистый, плотный, тугой, как накачанный мяч, бородатый старик в военной форме. Антон тут же узнал в нём Петра Петровича Карпова, отставного генерала, шумного и непоседливого человека. Милиционеры вытянулись и козырнули. Тот расплылся в добродушной, дедовской улыбке.

— Здравствуйте, здравствуйте, ребята… Что ж это вы людей почём зря гоняете? Они, может, помочь хотят, а вы… Нехорошо, — и укоризненно покачал головой.

— Приказ, господин генерал, — спокойно пожал плечами старший.

— Приказ — это свято. Тут спору нет, — отмахнул широкой ладонью Карпов. — Но и к людям надо с пониманием. Так я говорю? — и испытующе заглянул в лицо длинноволосому. Тот кивнул и чуть отступил.

— Вот то-то! — поднял Карпов толстый, волосатый указательный палец с протабаченным ногтем. — Вы, друзья мои, я смотрю, люди молодые, умные, образованные… Так? — и глянул теперь на Антона. Пришлось кивнуть и ему.

— Ну, это же прекрасно! Вы же видите, что происходит в городе! А город ждёт — не дождётся вашей помощи! Нам как хлеб, как воздух нужны совестливые, созидательные, любящие Россию люди! Так помогите нам, не бросайте в трудный час! — эти трескучие слова прозвучали в устах генерала запросто, по-домашнему.

— Да мы готовы, ваше превосходительство, — заискивающе улыбнулся длинноволосый. — Так ведь гонят отовсюду, не пускают…

— Ну так военное положение, не взыщите. А чем вы хотели бы помочь? Если языком, то это не требуется. Вот кто вы по профессии? — прищурился Карпов.

— Профессия у меня редкая, господин генерал. Большевики отмахивались. Я геодезист.

— Геодезист?! — радостно присел Карпов и развёл руками, как для объятия. — Дорогой вы мой! — шагнул к нему и крепко встряхнул за плечи. — Да вы самый бесценный для нас человек! Нам сейчас на укреплениях такие специалисты во как нужны! — и он полоснул по бороде ребром ладони. — А вы прибедняетесь! Эх, молодёжь… Так, никуда не уходите. Поедете со мной. Ну а вы, мой юный друг? — обратился он к Антону. — Чем порадуете?

— Да я… — сдавленно начал было Каморин, но Карпов перебил.

— Реалист? — спросил он, взглянув на бляху Антонова ремня. — Какой класс?

— Шестой закончил. Но ни экзаменов, ни выпуска… — пробормотал Антон.