Волжское затмение (СИ)

— Господин лейтенант. Сообщённое вами очень серьёзно и тревожно. Но давайте по порядку, — мирно, спокойно и по-прежнему учтиво заговорил Перхуров. — Имею честь официально заверить вас, что ни мы, ни наша организация не имеем никакого отношения к совершённому в Москве гнусному злодеянию. Разделяем ваше беспокойство и выражаем глубокое сожаление и соболезнование вам и в вашем лице Германской империи. Надеемся, что это не приведёт к возобновлению войны. Гарантирую со своей стороны, что при любом исходе этих событий статус вверенных вам военнопленных в Ярославле останется неизменным. Ни в какие военные действия они вовлечены не будут.

— Благодарю вас, господин полковник, — недоверчиво поиграв бровями, после короткой паузы дипломатично поклонился Балк. — Не могу сказать, что удовлетворён вашим объяснением, но принимаю его. Хотелось бы вам верить.

— Вот и прекрасно, господин Балк, — с непритворной тяжестью вздохнул Перхуров. — Присаживайтесь, прошу вас. Чаю приказать?

— О, нет-нет, — покачал рукой в воздухе Балк. — не стоит…хлопотать, — и улыбнулся уже свободнее, чем прежде. Подтянул брюки на бёдрах, сел на стул и фривольно, будто давая знак, что тягостная официальная часть разговора кончена, закинул ногу на ногу. Перхуров, недовольно покосившись, опустился в кресло напротив. Сели у стола и генералы.

— Ваш русский язык восхитителен, господин лейтенант, — заставил себя улыбнуться и Перхуров. — Надеюсь на взаимопонимание и впредь. Как глава военной власти в городе я обязан задать вам несколько вопросов. Не возражаете?

— О, пожалуйста, — пожал плечами немец. — Разрешите закурить?

И, не дожидаясь позволения, небрежным жестом достал из пиджачного кармана коробку папирос и сверкающую никелем бензиновую зажигалку.

— Угощайтесь, господа. Прекрасный германский табак. Ещё довоенный, — и, откинув крышечку, высек синее пламя.

— Спасибо, — сделал отстраняющий жест Перхуров. Генералы надменно покривились. Балк прикурил, откинулся на спинку стула и наслаждено выдохнул струю ароматного дыма. Небрежно махнув зажигалкой, погасил фитилёк и защёлкнул крышечку. От былого возмущения, встревоженности и озабоченности не осталось в нём и следа. Лейтенант был миролюбиво-высокомерен. По-немецки.

— Я внимательно слушаю вас, господин полковник, — улыбнулся он и приглашающе кивнул.

— Скажите, господин Балк, сколько германских военнопленных находится в данный момент в Ярославле?

Немец повёл бровями, покрутил в пальцах дымящую папиросу.

— Тысяча сто четыре человека, — ответил он и пыхнул дымом.

— Вы ручаетесь за точность этой цифры? — цепко взглянул в его глаза Перхуров. Балк с обидной лёгкостью выдержал этот долгий взгляд и улыбнулся. Чуть удлинилась щёточка аккуратных усов.

— О, да. У нас всё точно, господин полковник, — солидно произнёс он.

— Все они вооружены? — полуутвердительно спросил Перхуров.

— О, что вы! Нет-нет. Не тревожьтесь. Вооружён только комендантский взвод. Официально. Но прошу учесть, что контролировать неофициальное оружие я теперь не могу, — Балк сделал ударение на слове “теперь”.

— А при большевиках, значит, могли? Контролировать? — ехидно вмешался Карпов.

— О, да, — дружелюбно кивнул Балк, будто не заметив подковырки. — Большевики сами контролировали. Но теперь, когда в городе идут военные действия, я поручиться не могу…

— Понимаю, господин Балк, — опередил Перхуров не в меру амбициозного Карпова. — Но отдаёте ли вы себе отчёт в том, что названные вами тысяча сто четыре человека, перейдя в сложившемся противоборстве на ту или иную сторону, представят собой силу грозную и опасную?

Балк, уставясь на Перхурова, часто заморгал.

— Но, господин полковник, это… Это… Вы же сами заверили, что статус военнопленных…

— И ещё раз заверяю, — согласно кивнул Перхуров. — Со своей стороны. Но не могу быть уверен, что никто не предпримет попыток втравить их в борьбу на стороне красных.

Балк зябко пожал плечами.

— Но это… Это есть военнопленные, господин полковник. В ваших русских делах они ничего не понимают. Им совсем не нужно вмешиваться и гибнуть… Это надо быть очень…идиотом, — и двумя пальцами с зажатым меж ними окурком Балк легонько постучал себе по лбу.

— Стало быть, господин лейтенант, вы можете ручаться, что ваши люди не примут участия в завязавшихся военных действиях? — гнул свою линию Перхуров.

Балк на минуту задумался.

— Это очень сложно… — чуть склонил набок голову он. — Поручиться, что среди них не окажется безумцев, я не могу. Но ваше предположение… Это фантастика! — и Балк резко пожал плечами. Он явно заволновался, и Перхуров заметил это.

— Значит, в глубине души вы такую возможность допускаете? — жёстко спросил он.

— Нет, но должен предупредить, что в этих условиях строго контролировать не смогу. Особенно, если вдруг станет широко известно о событиях в Москве. Тогда я совсем ни за что не ручаюсь, — развёл руками немец.

— Так-так. И главный вопрос. Когда вы сможете издать и распространить приказ о полном разоружении и строжайшем нейтралитете? — приглушенно, но грозно, как отдалённый гром, пророкотал Перхуров.