Волжское затмение (СИ)

— Чёрт… А ведь придётся штаб перебазировать… Теперь придётся… — с досадой пробормотал Перхуров. Нынешнее местоположение штаба в большом здании на хорошо простреливаемой площади было теперь крайне опасным. Выбрали эту гимназию только с расчётом на дальнейший захват города. Но эти планы сегодня рухнули.

На лестнице вдруг загремело и загудело.

— К вам лейтенант Балк, господин полковник. Сам. Без сопровождения… — доложил слегка изумлённый Веретенников.

— Немедленно сюда!

— Вот те раз… — хмыкнул Карпов. — Правда, от этой немчуры всего можно ожидать…

Через минуту донеслись лёгкие, неторопливые, достойные шаги, и в зал вошёл крепкий, сдержанно-энергичный мужчина лет сорока со светло-русым военным бобриком волос на голове. Бесстрастное лицо с прямыми белёсыми бровями, тяжеловатый подбородок, прямой и жёсткий, как грачиный клюв, нос, щёточка усов над тонкими губами, светлые, стального оттенка, невыразительные глаза и двойная вертикальная морщинка у переносья. Одет он был в неновый, но безупречно вычищенный и даже элегантный серый костюм хорошей шерсти. Но офицерская выправка безошибочно угадывалась в его собранной фигуре. Вошёл, вытянулся, замер, поклонился одной головой и снова высоко и чуть надменно поднял её. Перхуров выдержал паузу. Оба генерала с чопорным видом застыли у окна.

— Председатель Комиссии номер четыре по делам военнопленных лейтенант Германской императорской армии Балк, — резко и подчёркнуто правильно, без проглатывания безударных прозвучал его высокий голос. — Здравствуйте, господа офицеры. Прошу извинить за форму одежды. Очень торопился.

— Здравствуйте, господин лейтенант, — учтиво проговорил Перхуров и таким же кивком приветствовал его. Генералы тоже кивнули. Лениво и пренебрежительно. — Честь имею представиться, полковник Перхуров, командующий ярославским отрядом Северной Добровольческой армии. А это — мои ближайшие заместители. Генералы Карпов и Верёвкин.

На лицах генералов промелькнула гримаса плохо сдерживаемого неудовольствия. Балк, судя по всему, тоже был несколько ошарашен таким смешением должностной субординации. Брови его резко взлетели вверх, но тут же вернулись на место. Человек, по-видимому, бывалый, он не привык удивляться подолгу. И почтительно поклонился. Перхуров подвинул ему стул, но Балк резким жестом отказался присесть.

— Я решился потревожить вас, господа, по очень серьёзному поводу. Вам, вероятно, уже известно, что одновременно с вашим выступлением начались серьёзные беспорядки в Москве. В результате нападения на германское дипломатическое представительство убит наш посол граф Мирбах. Полагая события в Москве и Ярославле звеньями одной цепи, я имею своим долгом выразить вам решительный протест и попросить объяснений, — бегло, как по написанному, отчеканил он.

Перхуров растерялся. Стараясь не показывать вида, он осторожно покосился на генералов. Те стояли с нескрываемым недоумением на вытянувшихся лицах.

— Простите, господин лейтенант. Но, прежде чем давать какие-либо объяснения, позвольте поинтересоваться, откуда у вас столь необычная информация? И насколько она достоверна, ведь связь с Москвой прервана? — с трудом проговорил Перхуров.

— Мне, господин полковник, нет никакого смысла скрывать. Сегодня с самого утра, ничего не зная о вашем выступлении, я находился по делам службы там, за Которослью, — с натугой выговорил Балк название реки. — О здешних событиях я узнал уже там. Я долго искал официальных лиц, наконец, нашёл, и мне сообщили, что та часть города не захвачена, там действует Советская власть. К счастью, меня там знают. Мне всё рассказали. А потом… Где-то час назад по железнодорожному телеграфу передали о восстании в Москве. Я поспешил сюда, переправился в безопасном месте. И сразу пошёл к вам.

— Простите, перебью. А как вы прошли через город? Оцепления, бои… Интересно, господин лейтенант, — осторожно осведомился Перхуров.

— Я давно в Ярославле, господин полковник. Знаю, где ходить, — неприязненно улыбнулся Балк. — Но это детали. Прошу понять, что я — единственный официальный представитель Германии здесь, в Ярославле. Я отвечаю здесь за жизнь сотен людей, моих соотечественников. Убийство посла — это шаг к возобновлению войны. Я должен что-то отвечать на вопросы вверенных мне людей. А они очень не хотят новой войны. С них достаточно, они хотят домой, в Германию. И кроме того, господин полковник… Новая война погубит Россию. Как вы будете воевать, у вас больше нет армии? Это безумие. Безумие… — и, покачав головой, Балк перевёл дух. Никакой особой взволнованности Перхуров в нём не почувствовал. Тон лейтенанта был ровен, а в глазах читалось не беспокойство даже, а пристальный, пытливый интерес.