Волжское затмение (СИ)

— На ближайшие часы, Александр Петрович, у него такой возможности, по всей вероятности, нет, — отозвался, поднявшись со стула, седоватый бравый мужчина лет пятидесяти. — Точнее не скажу, потому что нет связи ни с Ростовом, ни с Рыбинском. Мы не можем установить, взорваны ли железнодорожные мосты со стороны обеих столиц. Но пока по железной дороге движения нет. В Москве, видимо, ещё не верят сведениям о нашем выступлении. Проверяют данные. Скорее всего, им придётся снимать силы с Поволжского фронта, задействовать войска Северного округа, слать резервы из Москвы и Петрограда.

— А что происходит за Волгой и Которослью?

— В Тверицком посаде действует отряд штабс-капитана Пыльникова. Там пока спокойно, но в случае атаки красных им придётся худо. Район не укреплён. Закоторосльная сторона тоже пока молчит. Наблюдается неорганизованное движение в районе Большой Мануфактуры, вокзала, железнодорожных мастерских. Рабочие волнуются, митингуют, сбиваются в группы. Обстановка неопределённая. То, на чьей стороне они выступят, зависит от соотношения сил. Первый Советский полк сидит у себя в казармах бывшего кадетского корпуса на Московской улице. Пока никак себя не проявил. Надеемся на обещанный нейтралитет. Их силы: шестьсот человек, винтовки, с десяток пулемётов и четыре трёхдюймовых орудия, — доложил Томашевский. Перхуров кивнул и встал. Зеркала недобро блеснули.

— Обстановка в полку настораживает, господа, — нахмурясь, проговорил он. — Там серьёзные колебания. С минуты на минуту я жду с докладом своего посыльного, подпоручика Шелпакова. Надеясь на лучшее, готовиться будем к худшему. Это самое разумное в нашем положении. А для этого, повторюсь, нужны люди и только люди. И нам, господа, сполна предстоит освоить новую науку — завоёвывать не города, а симпатии людей. Кроме всех прочих мер я очень надеюсь здесь на помощь наших генералов, ярославских старожилов, — поклонился Перхуров генералам Карпову и Верёвкину.

— Вы, Александр Петрович, хоть нас — то не агитируйте, — увещевающе пробасил Карпов. — Всё, что в наших силах. Мы понимаем. Чай, не совсем дураки…

— Другого я и не ждал, Пётр Петрович, — вздохнул Перхуров и поморщился. Напомнил о себе сломанный зуб. — Теперь следующее. Очень неприятное, господа. Но нужна полная ясность. Веретенников! — крикнул он в глубь коридора.

Раздался торопливый звон шпор, и Перхуров, не дав адъютанту доложить о прибытии, сходу спросил его:

— Фалалеев прибыл?

— Так точно, дожидается внизу, господин полковник, — жестяно проскандировал поручик, выкатив преданные глаза на начальника.

— Пригласить. Немедленно.

— Слушаюсь! — вытянулся Веретенников и исчез. Только шпоры издали частый, стихающий трезвон. Его сменили торопливые грузные шаги, и в зал, стуча сапогами, вошёл крупный, плечистый, мордастый Фалалеев, начальник милиции. В его служебном положении ничего не изменилось, лишь ненавистное слово “комиссар” уступило место “начальнику”. Кроме того, он успел нацепить прапорщицкие, защитного цвета, погоны.

— Прапорщик Фалалеев по вашему приказанию явился, — сиплым и грубым голосом отчеканил главный милиционер.

— Похвально, прапорщик, — язвительно процедил сквозь зубы Перхуров, оглядывая Фалалеева.

— Господа, — обратился он к совету. — Вот мы с вами судим да рядим о том, как привлечь на нашу сторону население, как завоевать симпатии простых ярославцев… А наши блюстители порядка тем временем вовсю проявляют себя как палачи и держиморды. Ещё утром мне доложили, что подчинёнными Фалалеева бессудно убиты советские активисты Нахимсон, Закгейм, Лютов и другие. Мы потеряли возможные источники важной информации. Лишились ценных заложников на крайний случай. А главное, сразу показали городу, что мы ничуть не лучше большевиков. Мне уже пришлось сегодня краснеть и объясняться перед членами новосозданной Городской управы. Ваша очередь, прапорщик. Слушаю вас.

Фалалеев наморщил лоб и нагнул голову.

— Лично я к этому непричастен, господин полковник. Но, поскольку это мои подчинённые, я, конечно же…

— Без всякого сомнения, — оборвал его Перхуров. — Так вот. При первом же случае самосуда со стороны ваших людей над кем бы то ни было, я вас расстреляю. Лично. Как поняли? — голос Перхурова превратился в стальную хлещущую розгу.

Фалалеев вздрогнул, побледнел и судорожно сглотнул.

— Так точно… Понял, — сдавленно ответил он.

— Сказанное относится ко всем, господа офицеры. Ответственность за произвол в городе на равных понесут и непосредственные виновники, и их начальники. Прошу учесть и впредь не допускать, — сверкнул глазами Перхуров, оглядывая зал. — Фалалеев, куда поместили арестованных?

— Пока сидят по участкам, господин полковник, — развёл руками начальник милиции. — Но надо что-то делать. У нас не хватает сил для их охраны…

— Что вы предлагаете, прапорщик? — узко прищурясь, уставился на него Перхуров.