Воображаемый враг: Иноверцы в средневековой иконографии

С XII–XIII вв. у святых в католической иконографии стали множиться индивидуальные атрибуты. Они помогали их идентифицировать в длинных рядах небесных заступников, напоминали об обстоятельствах мученичества и ключевых эпизодах из их житий. Св. Лаврентия изображали с металлической решеткой, на которой он был зажарен, св. Варвару – с башней, куда ее заточил отец-язычник, а св. Иеронима – со львом, которого он приручил, вынув у него из лапы занозу[914].

У Иуды Искариота, главного антисвятого христианской иконографии, еще в византийских Псалтирях IX–XI вв. появился свой атрибут – кошель. Мешочек с кровавыми монетами стал в христианской традиции главным символом сребролюбия и вероломства. Считалось, что они некогда погубили одного из апостолов, но угрожают каждому – здесь и сейчас[915]. На страницах «Сада наслаждений» (Hortus deliciarum) – духовной энциклопедии, составленной немецкой аббатисой Геррадой Ландсбергской (XII в.), есть изображение, где Иуда получает деньги за предательство. А рядом подписано: «Иуда – худший из купцов, олицетворяющий ростовщиков, которых Иисус изгнал из храма, так как они возлагают надежду на богатство и хотят, чтобы деньги торжествовали, царили, господствовали, а это пародия на похвалы, славящие Царство Христово на земле[916]».

Поскольку кошель превратился в опознавательный атрибут Иуды, его изображали с ним даже в тех сценах, где предатель еще не получил этих кровавых денег (во время Тайной вечери), и в тех, где он уже их вернул (во время самоубийства)[917]. За столом Тайной вечери он обычно держит кошель за спиной или под скатертью, а порой огромный мешок висит у него на боку или на спине (II.5.3 справа). Кроме того, в северной, реже в итальянской или испанской иконографии Иуду на исходе Средневековья нередко представляли с большим крючковатым носом. Эта хищная деталь подчеркивала порочность его натуры и уподобляла его иудеям – врагам Христа.

В Евангелии от Иоанна (13:27) было сказано, что, после того как Иуда принял из рук Христа кусок хлеба, «вошел в него Сатана». Потому на многих изображениях Тайной вечери в рот предателя залетает черная птица, муха или забирается черный рогатый демон, похожий на крошечную тень. В других вариантах сюжета звероподобный бес сидит у Иуды на плече или парит за его спиной[918]. Этот прием очень часто использовали в средневековой иконографии: зловещая фигурка, которая что-то нашептывает человеку или куда-то его подталкивает, показывала, что он действует по наущению Сатаны (II.5.4)[919].

II.5.4. Иуда получает у первосвященников предательские 30 сребреников. На его плече сидит черный демон, который им верховодит.

Библия бедняков. Германские земли. Ок. 1360–1375 гг.

München. Bayerische Staatsbibliothek. Ms. Cgm 20. Fol. 11

рыжий иуда и «красные евреи»

Еще одна отличительная черта Иуды – рыжая или огненно-красная шевелюра, а порой и кожа такого же цвета (II.5.5, II.5.6, II.5.7, ср.: II.5.8)[920]. Нередко рыжеволосый и краснолицый предатель был вдобавок одет в буро-оранжеватый или красный плащ[921].

История негативных образов, которые в средневековой Европе связывали с рыжими волосами, была подробно изучена Мишелем Пастуро и Рут Меллинкофф[922]. Рыжим, как и левшам, во многих культурах приписывали множество разных изъянов. На средневековом Западе такие стереотипы встречались не только среди романских народов, где рыжих было немного, но и в германо-скандинавском мире, где такой цвет волос не был особой редкостью. Рыжеволосых подозревали в склонности к обману, вероломству и другим порокам. Рыжим стали называть Каина, который в типологических толкованиях Библии выступал как ветхозаветный прообраз Иуды. А в эпических сказаниях и рыцарских романах рыжие волосы служили одной из примет изменников – Мордреда, который предал короля Артура, или Ганелона, который предал и обрек на гибель Роланда.

На исходе Средневековья суть этих предубеждений была емко сформулирована в «Большом календаре и пасхалиях для пастухов» (Le Grand сalendrier et compost des bergers), который впервые напечатали в 1491 г. В краткой главке, посвященной физиогномике, был поставлен ясный «диагноз»: те, «у кого волосы рыжи, очень гневливы, легко теряют голову и недостаточно верны»[923].