Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

Что касается упоминания обо мне как о «миниатюрном», то ваш репортёр путает меня с моим отцом, который, действительно, был лёгкого телосложения. Поскольку во мне больше 80 килограммов (я избегаю называть точный вес, поскольку не хочу облегчать жизнь полиции), я надеюсь, вы согласитесь со мной в том, что использованный описательный термин является слегка неверным.

Наконец, я отнюдь не «ушёл бочком и исчез за углом», когда заметил, что репортёр «Ситизен» рассматривает меня. Это было невозможно, ибо случилось так, что во время рейда я обедал в кошерном ресторане в Дорфонтейне и отведывал маринованную сельдь с варёным картофелем…»

Более зловещим обстоятельством было то, что в конце августа 1990 года правительство отозвало временное освобождение от преследования, выданное в начале года Маку Махараджу, Крису Хани и мне, тогда как оно было продлено остальным нашим коллегам в руководстве АНК. В то время, когда источники в органах безопасности и часть прессы пыталась изобразить нас как «ястребов», пытающихся «подорвать мирное урегулирование», АНК обвинил правительство в «создании неприемлемого климата».

Через прессу я выразил сомнение в искренности Де Клерка и проанализировал его намерения. Я сказал, что «его освобождение от преследований не стоит и двух пенсов» и добавил, что «Мак Махарадж имел освобождение от преследований и был арестован. Это было грубым нарушением договорённостей. Мне было выдано освобождение, но за мной охотятся. Освобождение от преследования Криса Хани отозвано, поскольку им не нравится то, что он говорит. Де Клерк использует освобождение от преследования как шантажист использует угрозы».

Отмена гарантий безопасности для Мака имела только академический интерес, поскольку он уже был в заключении. Хани в это время был в Транскее и пока он оставался там, он был в безопасности, поскольку Транскей имел статус «независимого» бантустана. Я тайно побывал там, чтобы проконсультироваться с Крисом, и мы решили, что мне следует оставаться в районе Йоханнесбурга, чтобы быть ближе к руководству. Как и Махарадж, мы поддерживали процесс переговоров и отвергали утверждение о том, что Движение было расколото на «ястребов» и «голубей». Подтверждением этому был тот факт, что в состав подкомитета, который готовил резолюцию о приостановке вооружённой борьбы, принятой Национальным исполкомом незадолго до ареста Мака, входили Махарадж, Слово, Табо Мбеки и я.

Под давлением Манделы, требовавшего освобождения заключённых, в конце октября 1990 года власти решили выдвинуть обвинения против Махараджа, Билли Нэйра, Сипиве Ньянды («Гебузы») и шести других в «попытке силой свергнуть правительство». Залог, сопровождаемый другими жёсткими условиями, был определен в триста тысяч рандов. Некоторые из заключённых подверглись жестоким истязаниям. Полагали, что Чарльз Ндаба и Мбусо Тшабалала были убиты, скорее всего, во время допросов вскоре после их ареста. Они исчезли без следа.

Не прошло и двух недель с этого поворота в саге об операции «Вула», как полиция сделала в ноябре драматическое заявление о том, что она разыскивает меня и моих помощников, что мы «вооружены и опасны» и что за наши головы назначена некая денежная награда.

Наши фотографии показывали по телевидению, они появились во всех основных газетах. Вместе со мной разыскивались Джанета Лав и Чарльз Ндаба. АНК официально заявил, что предупреждение полиции было равносильно призыву убить нас на месте. И в самом деле, несколько бойцов МК, возвратившихся в страну, были убиты при загадочных обстоятельствах. Поэтому к попытке изобразить нас преступниками нельзя было относиться легкомысленно. АНК характеризовал нас «как высокодисциплинированных членов организации», которые заявили о своей поддержке мирного процесса. На фотографии Джанеты Лав можно было видеть молодую привлекательную женщину с оттенком проказливости в улыбке. Было странно, что полиция ждала четыре месяца после ареста Махараджа, прежде чем вывесить плакаты «Разыскиваются» в отношении Джанеты и меня.

Вскоре я встретился с Джанетой. Мы оба пришли к выводу, что включение Чарльза в список разыскиваемых было зловещим замыслом. У нас создавалось впечатление, что заявление полиции было, среди всего прочего, дымовой завесой для того, чтобы освободить полицию от ответственности за его исчезновение. Они пытались отмыть свои руки за него и за Мбусо на основании утверждений, что наши товарищи не были под арестом.

Как бы то ни было, Джанета и я были вынуждены вести подпольную жизнь с ярлыком «вооружен и опасен» над нашими головами в течение ещё восьми месяцев.