Воплощение

И воодушевленный Латно, который только что слушал сказания о гордом Севере, сбивался, но все же отвечал. Правда, уже без всякой увлеченности.

— Только имперцы называют ее магией крови. В Седьме все зовут ее Ихором.

— И часто ее используют?

— Бывает, — кивнул Латно. — Обычно, как мы с братьями. Как только родственник проходит через Рощу и становится кудесником, его привязывают к семье. Режут руку, смешивают кровь и силу, после чего вы чувствуете друг друга. Когда нужно бывает собрать всех, отмеченных Ихором, режут на алтаре слугу, тогда дружинники, что вблизи, чувствуют и приходят. Или вот еще…

Латно рассказывал о том, что в землях Империи посчитали бы преступлением и святотатством, а Юти даже завораживала его откровенность. Но среди многочисленного перечисления запрещенного колдовства, он задел тему, которая Юти невероятно заинтересовала.

— Бывало, что сильный воин привязывал только прошедшего через Рощу кровью. Обагрял оружие Ихором и нарочно ранил другого. После этого он мог почувствовать свою жертву почти везде. Со временем связь ослабевает, только…

— Только что? — чуть ли не вцепилась Юти в Латно.

— Редко кто этим балуется. Судьба кудесника странна и непредсказуема. Один бывает всю жизнь и шагу дальше не ступит, а другой за пару лет кладезным станет. На все воля богов.

— На все воля Аншары, — чуть тихо проговорила Юти. И добавила громче. — Но почему так стараются не делать?

— Говорят, что если отмеченный Ихором превзойдет в силе его привязавшего, то сам начнет чувствовать недруга. Так-то.

И Юти все встало на свои места. Когда-то Морац Кер по прозвищу Призрак, самый сильный егерь в Райдаре, а, может, и во всех Пределах, ранил стрелой Юти. И предварительно смазал наконечник собственной кровью. Аншара ведает, где и как он узнал секрет Ихора, как называли его семиреченцы. Но тем самым привязал к себе Одаренную. Правда, связь была слаба и укреплялась лишь, когда Юти сама обагряла тело кровью.

А много позже, когда Призрак ошибся и убил Зенку, то не учел самого важного. С помощью того же Ихора, Вельды уже были связаны меж собой. Сестры использовали с магию крови с давних времен, когда Аншары с ее правилами еще и в помине не было. И то после смерти Зельды все перевернулась. Потому что тогда Одаренная оказалась сильнее Мораца Кера.

Одаренная не стала рассказывать об услышанном Ерикану, который тревожился каждый раз, когда речь заходила про магию крови и связь Мораца Кера с Юти. Вместо этого, после окончания очередного дня пути, когда наваристая каша из купленных припасов упокоилась в животах, дева прислонилась спиной к дереву и закрыла глаза. Она не понимала, как пробудить Ихор. Тот будто бы работал не от колец, а от силы напрямую.

Юти перебирала все подряд, наверное, несколько часов, пока не ощутила, как течет кровь внутри. Будто по крохотному руслу реки. И с каждым ударом сердца чувствовала все вокруг более явственно и детально. А затем просто увидела мир глазами Морац Кера.

Призрак не спал, сидя у костра посреди большого лагеря, и смотрел в огонь. Юти даже услышала его мысли. Морац Кер устал и отчаялся. Оскверненные уже одержали три главные победы и множество мелких, которым не было числа. Но Призрак точно понимал, что его место не здесь.

Жестокосердность егеря никуда не ушла, он не стал старым добряком, а испытания не сломали мужа. Но Морац Кер действительно устал. Он не видел конца этому вторжению и не понимал, почему вынужден воевать против того, к чему так привык.

Егерь презирал мальчишку, вокруг которого все носились. То самое воплощение Инрада, будь он неладен. Опасался и презирал. Он не хотел служить такому правителю.

А потом Призрак ощутил ее. Воинственную деву, которую ранил, когда та была еще несмышленой девочкой. Злобным волчонком, кусающим любого, кто будет иметь глупость к ней подойти. И не просто испугался, оцепенел от ужаса.

Морац Кер чувствовал кольца силы, слышал мысли Юти, понимал, какого могущества она добилась. И осознавал, что отныне и вовек, в любой момент, когда она того захочет, дева может прийти.

Тогда Юти отстранилась. Вернулась в дремучий лес Семиречья близ дороги на восток, разглядывала оскверненных, которые даже спали тихо и испуганно, троих дремлющих братьев, один из них ныне стоял на страже, на Ерикана.

И легла, вполне довольная собой. Теперь у нее был мостик. С помощью него она в любой момент найдет мальчишку, в которого вселился Инрад. В тогда Юти поняла, что ее путь стал намного длиннее, чем был прежде. И месть за отца не его конец, а лишь промежуток. И даже не вспомнила, что «алый цвет сулит невзгоды», фразу, которая вела ее прежде.

Отныне путешествие, пусть и отмеченное угрюмыми лицами братьев, более не виделось чем-то безрадостным. Леса Седьмы, с каждым днем все сильнее впитывавшие в свои листья золото солнца и багровость заката, представлялись самым красивым зрелищем, какое только можно было увидеть. Разговоры с Латно все больше открывали для Юти умного, опытного и доброго человека. Который, несмотря на множество предрассудков, в том числе взгляды на богов, все больше ей нравился.