Вопреки

Я, конечно, иногда сомневался в себе, как в элементе этого мира, но сейчас это чувство стало разрывать меня изнутри. Я только что взлетел, а теперь падаю вниз и не знаю, очнусь ли я, когда коснусь земли. Столько чувств рухнуло в тот момент, что даже апокалипсис не сравнится с этим разрушением. Это нечто большее – это пала целая вселенная, вселенная под моим именем. И кто сможет эту вселенную возродить? Кто помогает возрождаться фениксу? Кто дает ему эти силы? Он сам? А может нечто большее?.. Я не знал ответы на эти вопросы, и не хотел узнавать. Лишь одно я понимал наверняка – феникса кто-то любит и ждет, и вряд ли бы без этой любви он смог бы возродиться, погибнув впервые, ведь, зачем возвращаться туда, где не ждут. А если тебя ждут, то как бы не было нужно, ты не сможешь уйти, а если сможешь, то всю жизнь будешь жалеть. С вселенной все сложнее, гораздо сложнее. В ней живет феникс, а не она в нем. И если умрёт вселенная, то уже никто никого никогда не дождётся, как бы не любил. И кто тогда сможет унять эту боль? Когда те, кто должен был встретиться, не встретятся никогда? Никто и никогда. Никому это не будет под силу, даже фениксу, влюбленному во вселенную. Спасать ее уже будет поздно, как и меня.

Я не хотел ничего отвечать, я хотел просто перестать существовать, чтобы я никогда не появлялся и не умирал, просто меня не существовало и всё. Все было бы лучше, я уверен! Я был бы не я, жил другой жизнью на какой-нибудь окраине города, ходил по вечному кругу работа-дом, и когда-нибудь, накопив денег, купил бы маленькую дачу, на которой бы окучивал помидоры, а в один из дней заснул счастливым в своём кресле под новости и не проснулся бы уже никогда. Но нет, я, свалившись из рая, теперь должен пройти через ад, просто потому что я это я, а не кто-то другой, потому что я не умею окучивать помидоры и не живу в колесе бытовухи. Мне хотелось убежать, туда, где бы меня никто не нашёл, мне хотелось спрятаться в самой тёмной комнате и никогда из неё не выходить, чтобы никто не видел и не знал меня, а я бы сидел и говорил там со стенами, которые не смогли бы выдать меня, и в один из дней стал бы замком, который закрыл бы дверь в эту комнату навсегда. Я не хочу быть собой, я ненавижу себя, я не хочу существовать! Я хочу быть ничем и жить ничем, чтобы однажды стать абсолютным и неоспоримым ничто на этой Земле. Но я ничего не мог изменить, а потому я еще оставался собой и всё еще был по дороге в аэропорт, который сможет спрятать меня от всех и навсегда. Это был самый худший день в моей жизни! Мне кажется, хуже было уже просто некуда, но я ошибался…

Когда мы проехали парковку, я заметил, что папа выруливает на какую-то другую дорогу, которая не вела к входу в аэропорт, от чего вдвойне становилось тошно. Такая ли победа нужна тебе, пап? Такой ценой? Я знаю, ты не ответишь, ведь я говорю сам с собой, но мне хотелось получить ответ… Папа остановился у черного входа и помимо нашей машины я увидел еще несколько ослепляющих фар, которые, лишь только погасли наши, погасли в ответ. Моя дверь открылась, и я вышел из машины, тут же окружив себя толпой сотрудников безопасности, словно мировая звезда. Не хватало только моего папарацци, потерялся, наверное, бедняжка или на автобус опоздал, – жалко, хорошо фотографирует!

– Сейчас ты с Максом пройдёшь через стойку регистрации и вас проводят на самолёт.

– Да знаю я, знаю, сколько можно повторять?! – Огрызнулся я в ответ. Папа сделал вид, что не заметил, и продолжил рассказывать все мои действия, которые мы обговаривали уже целый год. – Подожди, а почему Макс со мной? – Надо пояснить, Макс – лучший друг папы, и знает меня, как говорят, еще с утробы матери, поэтому папа доверяет ему как себе.

– Он летит с тобой, – спокойно отвечал папа, словно мы выбираем картошку в магазине.

– Почему не ты? – Я чувствовал, как мои щеки начинают наливаться кровью, а тело напрягаться от злости.

– Потому что я слишком заметный с тобой рядом.

– В смысле? Мне что, затворником теперь стать, чтобы тебя никто не замечал?

– Я не это имел в виду! Ты вообще соображаешь с какого входа мы заходим? Уверяю тебя, возле главного уже есть кучка журналистов с камерой!

– То что мы идём по каким-то катакомбам я это и так прекрасно вижу! Надеюсь, вход уже закрыли на амбарный замок и посадили перед ним дракона?

– Лёша, прекращай! Если ты ещё не понял, все делается для твоего же блага!

– Ну да, как же… – Фыркнул я так, чтобы папа точно услышал. – Ты только так говоришь, но ничего благосклонного не делаешь

– Какая муха тебя укусила в машине? Ты весь сам не свой! – Папа взял меня за локоть, остановив перед входом в регистрационный терминал.