Вопреки

Конечно, как и у любого подростка, у меня был переходный возраст, и я творил столько невероятно бессмысленных вещей, что вспоминать не хочется, потому что нервная система моего папы именно тогда стала давать сбои, а после похищения и вовсе перестала существовать. Я никогда не рассказывал об этом папе, но тогда в лесу мне казалось, что я очень мало говорил ему о том, как люблю его и как за многое хочу попросить прощения, потому что, если честно, тогда я вообще ни на что уже не надеялся. Я мало что помню из того дня, помню лишь как он меня нашёл и как держал мою руку в скорой, говоря о том, что всё будет хорошо, заливаясь при этом слезами и будучи белее мела. А потом, я заметил, что у папы проявились последствия той ночи седой прядью, которую от всеобщего обозрения скрывал лишь золотой отблеск его светло-русых волос. Папа никогда не говорил, как он переживал за меня тогда, но со слов Марты, он был похож на бомбу с запущенным таймером.

Кстати, я не хотел этого замечать, но моё подсознание не дремлет: сегодня в аэропорту я видел, как папа уткнулся головой в мартину ключицу, дрожащими руками, обняв её за талию, и как сильно его трясло, когда он опускал руки, чтобы меня забрали. Думаю, не будь я таким истеричным, всё бы прошло куда менее нервозно. Но пользуясь случаем, хочу сказать: я люблю тебя, папа.

Даша. Даша вообще заслуживает отдельную книгу, чтобы её описать, и это не потому, что я её люблю (нет, ну и поэтому тоже), просто она удивительный и недосягаемый, в хорошем смысле, человек. Мы познакомились с ней 3 года назад, но кажется, будто это было в прошлом месяце. Тогда ни она, ни я, не были похожи на нас настоящих: Даша тогда была неформалкой – ходила в чёрном, из блондинки стала брюнеткой, постоянно была где-то в своих мирах и совершенно никому не доверяла, я не могу сказать, что был таким же, но мой шкаф мог различать до сотни оттенков чёрного. И если бы я не узнал тогда, что происходило в её жизни, то, наверное, не обратил на неё внимания, но всё случилось как должно было случиться. Тогда я пошёл на концерт любимой метал группы «Intohimoni on musta», но вместо него я почти до полуночи успокаивал девочку, которая плакала перед дверьми в клуб. Я помню, мы тогда сидели на асфальте, шёл проливной дождь и было совсем не жарко, но наше общение затмевало всё происходящее вокруг. Мы классно потусили, но я не знал даже её имени, когда она так внезапно испарилась в метро , и мне пришлось довольствоваться лишь воспоминаниями – как злободневно.

Её отец, хоть и выглядел адекватно, по природе своей был настоящим психом. Он угрожал, писал похабные и оскорбительные сообщения, мониторил все её соцсети, вне её ведома, приводил любовниц в их с мамой квартиру, и постоянно общался с ней, как это делали мужчины во времена средневековья, считая, что главное для женщины – прислуживать и рожать. Его никогда не интересовала её личная жизнь, победы, поражения, влюблённости, проблемы или радости, он никогда не отвечал на её переживания взаимностью, лишь бросал колкое "мне всё равно" каждый раз в её сторону. Но Даша была не той, что оставалась сидеть в углу и прятать все обиды в кулак, её характер был далеко не спокойным и терпеливым, и пожалуй, это было главной причиной ссор и разногласий в их общении. Его просто выводило из себя то, что она не прогибалась не под какие его выпады и твёрдо стояла на своем, имея свою несгибаемую точку зрения. Было еще кое-что, что выставляло её отца посмешищем – он был трусом, самым настоящим и бесповоротным трусом, который умел скандалить лишь с детьми и женщинами, боясь любого нормального мужика. Он даже ругался с Дашей из-за стены, а когда та приходила посмотреть ему в глаза, то всё, что он мог произнести так это трусливое ничего, обрамлённое одной и той же фразой, что он для неё всё, а она ничего. Только вот это вот "всё" никогда не поддавалось расшифровке, и что она, что я оставались в неведение, что же он такое глобальное в её жизни делал. Больший сюр был, когда мы вместе ездили отдыхать, а её отец потом еще год не общался с ней из-за того, что она ему сказала, что уехала в другой город, и пытался каждому доказать, что она обманщица. Только для чего – никто так и не понял. И знаете, когда он написал ей смс о том, чтобы она одумалась, то в тот момент, когда его контакт в её телефоне стал заблокированным, она стала самой счастливой, словно избавилась от рабских оков, надетых на неё с рождения. Последний штрих в этой истории, который сделал её свободной, – смена фамилии, которая, как она уверяла, угнетала её и морально и физически, не давая расправить крылья в полную мощь.