Вопреки

— Сдается мне, что ты по-прежнему сохнешь, как школьница, по этому типу.

— Ничего подобного, - резко отрицаю, Кевин смеется, качнув головой. Прикусываю губу, наблюдая, как «пасынок» направляется к своему джипу, чтобы вытащить из него несколько пакетов.

Не сохну я по Соболю. Все давно отболело, перегорело. Слишком много боли он мне принес в жизнь, много страхов и переживаний. Я не готова рисковать Кэтрин, ради того самого обжигающего чувства, которое было только с ним. Не готова.

Зажмурив глаза, вспоминаю вкус его губ, твердость его тела. И непроизвольно глухо стону, сжимая бедра. Ночью, теперь днем я борюсь внезапными приступами возбуждения, которые неожиданно возникают из ниоткуда и так же внезапно проходят, оставляя чувство неудовлетворения.

На ужине Герман не появляется, я не на штуку начинаю за него тревожиться. До последнего жду его прихода, увы, знакомый силуэт так и не появляется в столовой. На время меня отвлекает Кэтрин, готовлю малышку ко сну, рассеянно читаю ей про «Аленький цветок», с напряжением поглядываю на дверь в комнату. Она не заперта.

Дочка быстро засыпает, я иду принимать душ. Переодеваюсь в домашние штаны и футболку, сажусь в кресло и продолжаю ждать. Через полчаса понимаю, Герман не придет. И тут вновь накрывает меня тревога. Накидываю на плечи плед, спускаюсь на первый этаж. Перед выходом заглядываю на кухню, накладываю в тарелку мяса, овощей, беру пару кусков хлеба. В каком бы состоянии не был мужик, поесть он любит в любой ситуации, если только не умер.

Домик погружен в темноту. Если бы не машина, на которой приехал Герман, я подумала, что его нет на ранчо. Как ни странно, дверь не заперта, я спокойно переступаю порог и замираю. Всматриваюсь в темноту, замечаю неподвижное тело на кровати. Торопливо ставлю тарелку на стол и на цыпочках подхожу ближе. Герман лежит на спине, одна рука покоится на животе, другая закинута за голову. Единственный свет – это уличные фонари, которые слабо освещают сейчас мужчину на кровати. Прищуриваюсь, воровато разглядываю обнаженный торс Соболя, во рту становится сухо. Его грудь размеренно поднимается – опускается. Я хочу безумно к нему прикоснуться, до ломоты в пальцах, но не могу. Не могу позволить себе сорваться в эту пропасть темной страсти.

Взгляд опускается на живот, еще ниже... резко вскидываю глаза к лицу Германа. Он все так же лежит с закрытыми глазами, крепко спит. Ему невдомек, как я сейчас изнываю от желания раздеться и прижаться к его телу. Не знает он, как горят губы в жажде прикоснуться к прохладной коже, лизнуть языком, ощутить солоноватость на кончике.

Сгребаю остатки воли в одну кулак, делаю над собой усилие, отшагиваю от кровати от греха подальше. Только начинаю отворачиваться, меня хватают за руку и дергают. Мой крик заглушают властные губы. Я дергаюсь всем телом, но крепко держат. Герман ловко подгребает меня под себя, не переставая рьяно терзать мой рот. Я кожей чувствую его дикий голод, который откликается где-то внутри меня. Отчаянно выкручиваю руки, извиваюсь под тяжестью мужского тела, стараясь не дышать, не вдыхать его запах, от которого у меня все плывет.

Поднимает мои руки у меня над головой, ныряет горячей ладонью под футболку, сжимает грудь. Я мычу ему в губы, чувствуя, как предательский жар наполняет низ живота. Коленом раздвигает мои ноги, прижимается к моим бедрам, не скрывая от меня свое твердое желание обладать мной.

 — Герман... – хриплю ему в губы, когда ослабевает напор поцелуя. – Не надо... – в голосе предательски звучат умоляющие нотки.

Он напрягается надо мной, поднимает голову. В темноте его глаза пылают, обжигают своей первобытной жаждой обладать. С напряжением жду его действий. Если ему захочется взять меня силой, он возьмет. Ни мольбы, ни крики, ни слезы его не остановят. Только это будет окончательный крах между нами.

— Иди, - садится на кровать, ставит локти на колени, обхватывает голову руками. Я, подтянув ноги к груди, неуверенно кошусь на его застывшую позу. Поддаюсь порыву, вскидываю руку.

— Марьяна, иди, ради бога, - рычит утробно, отклонив голову в сторону. Мои пальцы успевают легонько коснуться его волос. Одна часть меня вопит не медлить и бежать отсюда со всех ног, другая часть умоляет остаться, позволить себе немного почувствовать желанной. Я слушаюсь первую часть, в моей комнате спит то, ради чего я сейчас должна держать себя в руках.

Дважды повторять мне не стоит. Натягиваю плед на плечи, не оглядываясь, оставляю Германа позади. Надеюсь навсегда.

18 глава