Вопреки себе (СИ)

— Мне необходимо поговорить с Александром о поведении его жены, — досадливо нахмурилась Адель, так и не найдя подходящих оправданий для себя. — Он должен остановить её! Пусть разъяснит ей, что мы…

— Дорогая, ты не всё знаешь, — мягко перебил её отец. — Чтобы ты больше не обвиняла меня в скрытности, хочу рассказать тебе одну важную вещь. Но это семейная тайна.

— Что случилось? — сразу же напряглась Адель.

— Речь идёт о Жаклин, — осторожно начал князь. — Она действительно… нездорова.

— Она в самом деле ждёт ребёнка? — воскликнула Адель, вспомнив сплетни, пересказанные Мари. Сердце будто пронзило стрелой при одной мысли о том, что Александр и Жаклин…

— Нет, детка, я не о том, — возразил отец. — Александр отправил жену в доллгауз.

— Что это? — не поняла Адель, настороженно глядя на отца.

— Это лечебница для душевнобольных, — пояснил князь. — Жаклин в последнее время вела себя не совсем адекватно, и её пришлось поместить в специальную клинику.

— Боже мой! И как давно она там?

— Насколько мне известно, со дня смерти твоего мужа.

— Но… почему я не знаю об этом?

— Недавно Александр получил официальное медицинское заключение о её состоянии здоровья, и подал прошение о разводе в священный Синод. А тебе он не сказал, чтобы не обнадёживать заранее.

— Он собирается развестись с ней?! — глаза Адель изумлённо расширились. — Но у них ведь маленький ребёнок! Когда об этом станет известно, в свете поднимется новый скандал, а в их разрыве снова обвинят меня.

— Он не желает продолжать жить с умалишённой женщиной, к тому же, она может представлять угрозу для окружающих, — возразил Андрей Алексеевич. — А девочку он в состоянии и сам вырастить, так даже будет лучше для неё. Что же до скандала… думаю, ты права, но я могу понять его решение. Если Александру удастся получить развод, он сразу сделает предложение тебе, душа моя, для этого он и решился отправить Жаклин в лечебницу. Что ты ответишь ему?

— Как я могу думать о повторном браке, когда ещё и года не прошло со смерти моего мужа? Это совершенно невозможно! — вздохнула Адель, и плечи её сразу же устало опустились. — К тому же, наш брак станет ещё одним лишним подтверждением сплетен. Боюсь, нам не суждено быть вместе.

— Либо… вам придётся побыстрее обвенчаться, чтобы закрыть рты всем любителям посудачить! — резонно заметил князь.

На слове «придётся» Адель сразу вспыхнула, как лучина. Неужто ей не суждено когда-нибудь заключить брак по собственной воле? Почему она снова «должна», «обязана»?

— Нет, papa, я больше никогда не выйду замуж по какой-либо другой причине, кроме взаимной любви! — запальчиво возразила она.

— Но вы же любите друг друга, милая, к чему тогда упрямиться? Или ты сомневаешься в чувствах Александра? — сердце князя сжалось при виде её расстроенного личика. — Ну же, не хмурься, Адель! Ты ведь знаешь, мой ангел, как я хочу видеть тебя счастливой! Не могу спокойно наблюдать, как ты страдаешь, особенно на фоне безграничного счастья твоего брата.

— Прошу Вас, papa, не будем об этом сейчас… всё не так просто, — совсем тихо пробормотала Адель, ощущая знакомый комок, подступающий к горлу. — Пока не истёк срок траура, я не хочу задумываться о браке.

— Как скажешь, милая, — покорно кивнул князь, целуя дочь в лоб. — Не тревожься так из-за сплетен, всё скоро утихнет, вот увидишь.

Но Адель почему-то сомневалась в словах отца. Её сердце тоскливо сжималось, предчувствуя неведомую беду.

***

В преддверии святого праздника во всех больницах и приютах столицы появлялись представители благотворительных фондов, возглавляемых титулованными особами. Страждущим и обездоленным привозили подарки и сладости, устраивали чаепития и маленькие театральные представления. Все любили Рождество — время чудес и торжества милосердия.

Не стал исключением и петербургский доллгауз. Каждый год в канун праздника в лечебницу приезжала большая повозка, нагруженная свёртками с отрезами ткани, ящиками с яблоками, орехами, конфетами и пряниками. В большом зале на первом этаже наряжали небольшую ёлку, и это был единственный вечер, когда пациенты первого и второго этажей видели друг друга. Обычно, на первом этаже содержались особо буйные пациенты, а на втором — безобидные и те, кто содержался в лечебнице под видом больных. К последним себя причисляла и Жаклин. Вилли, потерявший остатки разума от любви, полностью разделял её мнение.

План побега был тщательно продуман, причём Вилли искренне считал, что это его собственная идея. Он горел мечтой сделать свою возлюбленную счастливой и свободной, хотел увезти её из страны, познакомить с матушкой, жениться, завести детей. Он был не так богат, как граф Бутурлин, но его семья принадлежала к твёрдо стоявшему на ногах среднему классу. Почтенные бюргеры в нескольких поколениях вполне могли позволить себе обеспечить достойное будущее единственному сыну и его избраннице, да и сам он рассчитывал на собственную врачебную практику в Саксонии. Не зря же он учился в университете!