Вопреки (СИ)

Он выбрался из постели и тихонечко присел на край её кровати. Улыбнулся своей фирменной улыбкой, наклонился и чуть прихватил губами край трусиков, затем невесомыми поцелуями добрался до пупка, обрисовал ими круг и поднялся до груди. Вобрал в себя запах любимой женщины, сдержался от рвущегося наружу стона и осторожно отжался от кровати. Аккуратно поправив одеяло, взял руку Насти и приложил ладонью к своей щеке.

«Скажи что это ты. Скажи, солнышко моё тёплое…»

Стас закрыл глаза. Он всё ещё метался между двумя огнями и не мог понять самого себя. Кто же из них ему дороже: та самая Катенька, его тёплое солнышко из прошлой жизни, или Настя — настоящая, живая, гордая, язвительная и любимая.

А если всё-таки Настя это не Катя из прошлой жизни, которую он рано или поздно встретит?

Стас застонал и открыл глаза… Настя всё ещё спала.

* * *

— Если бы ты знала, как я хочу, чтобы этот дом навсегда стал нашим домом, — тихо сказал Стас, стоя за спиной Насти и щекоча её шею лёгким прикосновением губ.

Они стояли на балконе пентхауса и смотрели на огромное, изрезанное широкими серо-голубыми полосами море.

Настя уже немного пришла в себя после первой прогулки по меблированным комнатам. Побывала во всех и была поражена, насколько уютным получилось «гнёздышко», которое из-за его размеров можно было назвать «гнездищем».

«Я тоже хочу, но только в том случае, если ты на самом деле тот Стас, которого я вижу перед собой», — подумала Настя, но промолчала.

Прошедший месяц был больше похож на медовый месяц молодожёнов, чем на вынужденное пребывание по принуждению. Они много ездили по побережью, некоторое время провели в Красной поляне, отдыхали в палатках у горных рек, катались по морю на яхте. Но искупаться далеко от берега, глядя, с каким задором это делал Стас, она не решилась — море ещё было холодным.

Однажды, заставив потеплее одеться, он затащил её на смотровую площадку, которую уже около десятка лет почти не посещали туристы из-за случившегося там горного обвала. Сама лестница на неё была в нормальном состоянии, лишь в двух местах она оказалась заваленной камнями, землёй и поваленными деревьями. Сначала они отдохнули на поляне, которую Стас назвал «средней». Пусть и не в очень хорошем виде, но там сохранились столики и скамейки для отдыха.

А потом, поднявшись выше, она с восхищением смотрела на открывшийся вид Главного хребта Кавказа. А Стас стоял так же сзади, крепко её обняв.

— Чтобы тебя не унесло ветром от меня, — произнёс тогда он. — Иначе некому будет жить в нашем гнёздышке.

— Найдёшь себе другую.

— Нет. Спрыгну вслед за тобой…

— А я вслед за тобой прыгать не буду, — вырвались слова, о которых она тут же пожалела.

— И не надо. Живи. А я вновь буду ждать… где-то там.

— Ты сейчас о чём? — спросила Настя, хотя уже знала, какой был бы ответ, если бы она открыла ему свои знания о возможных их прошлых жизнях.

Но Стас промолчал, а она вспомнила, как два дня назад вписала в тетрадку несколько строк о новом сне. И там она была Катей, а Стас — Костей.

' — Отдай мне ту подвеску, на моей щербинка.

— Мне не жалко, бери, — протянул мне птицу в тонком ободке синеглазый мальчишка.

— Ой, Костя, смотри! И на твоей тоже щербинка. Они совсем одинаковые!

— Катьк, какая нравится, ту и забирай.

— А давай вслепую выберу!

— Как это?

— Ты за спиной зажми их в кулаки, а я потом выберу, из какого взять.

Улыбаясь, он немного подержал руки за спиной, а затем вытянул их перед собой. Я некоторое время сомневалась, потом ударила пальцами по его левой руке. Он раскрыл кулак, но ладонь оказалась пустой.

— Ты меня обманул!

— Не обманул, а разыграл!

— Обманул и нагло улыбаешься!

— Не нагло, — ещё шире улыбнулся Костя, — это у меня губы такие.

Раскрыл вторую ладонь, где сверкнули золотом на солнце обе подвески.

— Всё, Костька, я беру с цепочкой.

— Бери. Мне кожаный шнурок больше нравится.'

* * *

Почему-то с той площадки уходить совсем не хотелось. У кустов они нашли скамейку и долго сидели там в полуобнимку. Сидели молча, наблюдая за движением белых облаков в небе и их теней по горам. А вокруг только-только выбились листья из почек. И ещё пахло весной, в отличие от побережья.

Идиллию нарушили охранники, встревоженные долгим отсутствием своих подопечных.