Вопрос любви

Он остановился у лифтов. Когда он нажал кнопку, я предусмотрительно испарилась из поля его зрения и укрылась в кафе. Я успешно проследила за ним столько времени и не хотела, чтобы он заметил меня теперь. А что я скажу, если все-таки заметит? По крайней мере здесь я имела хоть какое-то оправдание. «Наткнувшись» на него, изображу искреннее удивление, а потом скажу, что навещала подругу. Но Майк вряд ли заметил бы меня. Он не обратил внимания даже на тех восьмерых человек, которые ожидали лифта, и стал смотреть в пол. Послышался звон, люди потеснились, когда лифт открылся и пассажиры вышли на этаж, затем все вошли в кабину и лифт уехал. Вместе с Майком — и я не узнала куда.

Я бросилась к другому лифту. Он приехал через несколько секунд, я вошла внутрь и нажала сразу все кнопки. В лифте Майка было столько народу, что его лифт, наверное, останавливался на большинстве этажей, поэтому я должна была сделать так, чтобы и мой лифт ехал тем же маршрутом. Таким образом я могла успеть заметить его в коридоре всякий раз, как открывались двери.

«Второй этаж. Двери открываются», — провозгласил автоматический голос. Я выглянула из кабины. Майка не было видно. Двери закрылись, и я продолжила свое восхождение.

«Третий этаж. Двери открываются». Майка я не увидела, но ко мне вошли еще четыре человека, и я постаралась, чтобы они не затолкали меня в самый дальний угол кабины. Женщина в инвалидном кресле пристально посмотрела на меня, потому что я не собиралась двигаться с места — мне нельзя было оставлять свой наблюдательный пункт.

«Четвертый этаж. Двери открываются… Пятый этаж. Двери открываются… Шестой этаж…» Каждый раз, как лифт останавливался, я выглядывала в коридор, но Майка нигде не было. Я его потеряла…

«Седьмой этаж. Двери открываются». Двери раскрылись, и неожиданно я увидела его, в пятнадцати шагах слева от меня, стоящего у палаты — номера я не видела, потому что он его заслонял собой. Когда я вышла, он поднял руку и нажал на красную кнопку. Я спряталась за углом, и мое сердце застучало как бешеное оттого, что я оказалась так близка к разгадке, затем перешла к информационному щиту, притворяясь, что меня очень интересует прививка от кори, паротита и краснухи. Я украдкой бросила взгляд на Майка и увидела, что он снова нажимает на кнопку и утомленно вздыхает. Видимо, ему пришлось прождать достаточно долго. Он слегка ударил по стеклу правой рукой, а потом, словно увидев знакомого, оживился и помахал левой рукой. Дверь открылась, и к нему вышла медсестра в зеленой рубашке и шароварах.

— Привет, Майк, — донеслись до меня ее слова. — Как ты?

— Спасибо, нормально, Джули. Как она сегодня? — с волнением спросил он, заходя внутрь.

— В общем, без изменений. Но ей станет лучше, когда она увидит тебя. — На стене было написано: «Послеродовое отделение. Без вызова не входить».

Я подождала несколько минут, разглядывая плакаты, посвященные грудному вскармливанию и Эн-си-ти[54]. Потом подошла к той двери. Я понятия не имела, что собираюсь делать, но помнила об одном: надо узнать больше. Однако я могла попасть внутрь только в качестве посетителя. И пока я раздумывала, как туда пройти, позади меня послышался звонок, открылись двери лифта и оттуда вышли мужчина с мальчиком. Мужчина держал в руках огромный букет белых тюльпанов, а мальчик сжимал большого плюшевого мишку с синей ленточкой на шее. Они подошли и встали рядом, а затем мужчина нажал на кнопку. Сквозь стеклянную панель я увидела, что к нам идет медсестра. Дверь открылась.

— Мы пришли навестить мою жену, Сандру Кинг, — сказал мужчина. Сестра впустила нас, решив, что мы пришли вместе. Я с облегчением вздохнула — мне удалось пробраться. Шагая по коридору и вдыхая запах антисептика, смешанный с воском для натирания полов, я почувствовала, что мой пульс снова зашкаливает. До меня донесся детский плач. От этого звука мое сердце сжалось в комочек — не только по вполне понятным причинам, а еще и потому, что я знала: где-то здесь ребенок Майка.

Я попыталась сопоставить даты. Хоуп сказала, что он вел себя подозрительно с конца января. Если он приходил сюда дважды в неделю с тех пор, получается, что ребенок родился раньше срока. Теперь, проходя мимо двух пустых кувезов, я поняла, почему он так агрессивно вел себя на крещении Оливии. Он сидел там, чувствуя не только вину, но и страх. Я подумала о крошечном младенце, о его малюсеньких ручках и ножках, которые даже тоньше моих пальцев, о его миниатюрном тельце, опутанном проводами и трубками. Крещение ребенка — последнее событие на всем белом свете, на котором хотел бы побывать Майк.