Вопрос о технике в Китае. Эссе о космотехнике

Здесь мы видим некое противоречие между абсолютным ничто Ниситани и стиглеровским утверждением необходимости мировой истории в технической форме. Мировая история в основе своей есть анамнез по преимуществу, тогда как абсолютное ничто есть исходная основа, освобожденная от любой относительности, самообосновывающаяся абсолютная пустота или вакуум. Задача не в том, чтобы провести деконструкцию предложенного Ниситани концепта исторического сознания, а скорее в том, чтобы предположить, что за историческим сознанием кроется функционирование технологического бессознательного. Иначе говоря, Ниситани никак не мог достичь своей цели без «психоанализа» технологического бессознательного восточноазиатской культуры. Если, как утверждает Стиглер, не бывает исторического сознания без технической поддержки, тогда можно сказать, что в Китае и Японии также должно быть нечто вроде технологического бессознательного, поскольку там существуют исторические сочинения, печатные издания и прочие техники, которые в свое время были столь же утонченными и изощренными, как и любые другие в мире. Но в таком случае нам придется объяснить, почему эта техническая поддержка – эти письмена и печатные технологии, которые существовали в Китае в столь же (если не более) развитом виде, что и в Европе в древние времена, – не породили в Китае такого исторического сознания. Разумеется, мы не утверждаем, что эти техники в Китае и Японии не имеют ничего общего с памятью. Скорее, мы стремимся показать, что философская система, функционирующая на основе интеллектуального созерцания и стремящаяся постичь ноумен, отказывается принимать во внимание эту память; а это приводит к разделению на две онтологии, ноуменальную и феноменальную, где доминирование первой предполагает подчинение второй.

Итак, может показаться, что всё это приводит к круговому аргументу: (1) историческое сознание отсутствует, потому что вопрос о времени не проработан; (2) поскольку вопрос о времени не проработан, отношение между техникой и временем никогда не ставилось под вопрос; (3) так как связь между техникой и временем не является вопросом, историческое сознание как анамнез не возникает. Но именно в этот момент обсуждавшийся выше вопрос о геометрии, времени и припоминании возвращается и возвращает нас к вопросу об отношении между Ци и Дао.

В терминах Стиглера Ци можно описать как «ретенциональный объект», поскольку, будучи техническим объектом, оно сохраняет следы, или воспоминания. Но в Китае этот объект онтологически а-темпорален, а-историчен, так как согласуется с Дао и выражает Дао, – а для того, чтобы быть «превосходным», нет ничего важнее согласия с Дао. Дао здесь является космологическим и моральным; Ци – часть космологии, но управляется принципом, который определяется не сам по себе, а своим отношением к другим сущим, как человеческим, так и нечеловеческим. В Части 1 (§ 14–15) мы обсудили линию мысли об отношении между Дао и Ци, проводимую Чжан Сюэчэном и Вэй Юанем. Чжан Сюэчэн четко указал, что необходимо рассматривать связь между Ци и Дао как исторически-временную. Для него шесть классических текстов являются историческими артефактами и, следовательно, принадлежат Ци. Это деабсолютизирует связь между Дао и Ци, в то же время ведя к ее переписыванию, просто потому что, согласно этому подходу, Ци несет в себе Дао эпохи. Противоположная попытка вписать Дао в Ци, предпринятая Вэй Юанем после двух Опиумных войн, была попыткой укрепить технологическое сознание. Однако такое сознание не способно удерживаться и сразу смывается «картезианским отделением» китайской мысли как разума от западной техники как простого инструмента. Мы вполне можем рассматривать оба случая как усилия по мобилизации онтологического отношения Ци – Дао для создания новой эпистемы[503].

§ 25 Анамнез постмодерна

Спустя сорок лет после развала Киотской школы задача «преодоления модерна» приняла в Европе иную форму: «постмодерн», прославленный Лиотаром. Действительно, задача, которую поставил перед собой Ниситани – а именно преодолеть европейскую культуру и технологию с помощью абсолютного ничто, – должна была вступить в определенный резонанс с лиотаровским описанием постмодерна. Здесь я главным образом отсылаю к тексту Лиотара «Логос и технэ, или телеграфия», включенному в сборник 1998 года, который переведен на английский как «Нечеловеческое: размышления о времени». Лиотар впервые выступил с этой статьей на семинаре 1986 года в IRCAM (Institut de Recherche et Coordination Acoustique/Musique, Институт исследования и координации акустики/музыки) в Центре Жоржа Помпиду; семинар был организован Бернаром Стиглером, который в то время писал свою магистерскую диссертацию под руководством Лиотара. В тексте главным образом рассматривался вопрос об анамнезе и технике – тема, которой суждено было стать центральной в философии Стиглера.