Вопрос о технике в Китае. Эссе о космотехнике

Для древних греков, таким образом, technē предполагает poiētikē, которая осуществляет надлежащую, благую цель. В платоновском «Федре» мы находим различие между technai и technēmata, где последнее означает просто «техники»: врач, который может вылечить, например, путем понижения или повышения температуры тела, овладел technē, но тот, кто знает лишь о том, как вызвать у пациента незначительные либо отрицательные изменения, «ничего в этом деле не смыслит»[166]. Technē, стремящаяся к добру, не дана непосредственно, не будучи ни врожденным даром, ни тем, что даровано силой богов (подобно поэзии), но скорее представляет собой нечто требующее освоения. Примечательно, что во второй книге «Государства» (374d – e) Сократ говорит нам:

Никакое орудие только оттого, что оно очутилось у кого-либо в руках, не сделает его сразу мастером или атлетом и будет бесполезно, если человек не умеет с ним обращаться и недостаточно упражнялся. <…> Значит, чем более важно дело [ergon] стражей, тем более <…> оно требует мастерства и величайшего старания [technē][167].

Необходимо сказать еще несколько слов об отношении между technē и aretē, так как это важно для интерпретации Платона и Аристотеля, а значит, также обеспечивает полное понимание технического вопроса, унаследованного от классической греческой философии. Отношение между ними остается важным дискуссионным моментом среди классических филологов. Здесь я не собираюсь вступать в эту дискуссию, а лишь представлю ее краткий обзор. В самом деле, может быть, интереснее начать с вопроса: что не есть technē? Вернан проводит между technē и praxis различие, которое, вероятно, следует из логики Крития, бросившего вызов Сократу в «Хармиде», где утверждается, что technē как poeisis всегда обладает продуктом (ergon), в то время как praxis имеет свою цель в себе[168]. Это, однако, весьма спорный пункт; на самом деле он еще и указывает на сложность платоновского концепта technē. Например, у софистов тоже есть technē, но это не technē производства (poiētikē), а technē приобретения (ktētikē)[169]. Другая вещь, противопоставляемая technē, есть empeiria, что зачастую переводят как «опыт», ведь она, как говорят, подвержена иллюзии и заблуждению. Поэзия тоже не technē, но по-другому, так как хороший поэт – это не настоящий автор, а канал для божественной силы (thēia moira)[170]. Отсюда мы видим, что, как показала Нуссбаум, общий пункт в отличии technai от не-техники состоит в том, что цель technē – преодолеть tychē, стать гарантом порядка, пропорции, подобно демиургу из «Тимея». Тогда как это соотносится с добродетелью? Для простоты я бы резюмировал отношение между technē и aretē следующим образом:

Technē как аналог aretē. В различных диалогах Сократ пытается провести аналогию между technē и aretē: мужество в «Лахете», рассудительность в «Хармиде», благочестие в «Евтифроне», справедливость в «Государстве», мудрость в «Евтидеме»[171]. Но в «Хармиде» Критий бросает вызов Сократу из-за сравнения рассудительности (sōphrosynē) с другими technai, такими как врачевание или строительство, потому что, подобно счету и геометрии, рассудительность не имеет продукта (ergon), в то время как медицина устремлена к здоровью, а строительство – к дому[172].

Aretē как цель technē: этот момент не сразу очевиден, поскольку, хотя во многих случаях Сократ использует врачевание в качестве примера technē, в иных случаях technē считается нейтральным (не обязательно хорошим или плохим). Однако отрывок из «Горгия», по-видимому, раскрывает этот пункт поразительным образом: Сократ отвечает Полу, что поваренное искусство не есть technē, но всего лишь знание того, как доставить радость и удовольствие[173]. Приведенная причина состоит в том, что поваренное искусство является «подделкой медицины», потому что «оно преследует удовольствие, а не здоровье тела»[174].

Aretē как technē: Дэвид Ручник утверждает, что эта связь становится очевидной в средний период творчества Платона, например, во второй-десятой книгах «Государства»[175], где справедливость полагается как философская technē, суждение о пропорции, упомянутое в начале «Тимея» – как в мифе, где, ввиду незавершенности technai, принесенных человеку Прометеем, Зевс послал человеку уважение (aidôs) и справедливость (dikē) как politikē technē[176].