Вопрос цены, цена вопроса (СИ)

— Что ты собираешься делать? — этот вопрос сам просился на язык.

— Звать, — просто ответил вулканец. — Звать изо всех своих сил…

Больше не давая себе никаких отсрочек, Спок склонил голову и положил пальцы на точки мелдинга.

Чтобы провалиться в непроглядный мрак. Не было того буйства красок, что в прошлый раз. Не было космоса вокруг, как и хаоса. Не было тех чувств, что были только для него. Не было ничего. В первый миг Спок был дезориентирован и пытался найти хоть какую-то опору, но потом успокоился. Да, вокруг него Ничто, но где-то здесь был Джим. Его Джим, который все это время пытался дать о себе знать, но Спок отмахивался от всего необычного, все еще труся и отказываясь верить. Собравшись, вулканец позвал, и прислушался, надеясь на ответ, которого не последовало. Его это не остановило. Он начал звать, снова и снова, уже не останавливаясь, чтобы услышать ответ. Он звал, и с каждым мигом его зов становился все отчаяннее. Как бы странно это не звучало, но непроглядная тьма вокруг становилась все гуще, затягивая в себя, затуманивая разум и заставляя забыть, что вообще он тут делает. Поймав себя на том, что уже какое-то время молчит, Спок рванулся из пут мрака и отчаянно, сняв все барьеры и выпустив все свои страхи, надежды, мечты и желания, вложив их в один долгий, тоскливый крик в никуда, пытаясь докричаться до того, кого здесь, по всей видимости, не было…

Следующее, что он осознал, это буйство красок, звуков и запахов, осязаемых с очень необычного ракурса. Только спустя почти полминуты он понял, что лежит на полу, его бьет по щекам Леонард, и он же кричит на него, используя весьма богатые идиомы.

— Доктор… тише… — едва сумев сделать вздох, сипло прошептал Спок, с огромным трудом переворачиваясь набок. Это было все, на что хватило его сил. Проморгавшись от темных пятен перед глазами, и дождавшись, когда утихнет звон в ушах, вулканец с огромным трудом поднял одну руку к лицу, чтобы убрать с носа раздражающее нечто. Которое оказалось зеленой кровью. Она же щедро залила всю нижнюю половину его лица, как показало движение ладони по лицу. Вся сенсорная система получила такой удар, что его даже близко не напрягла помощь Боунза, который осторожно постарался посадить ушастого гоблина и прислонить к ножке кровати, на которой лежал Джим. Когда он успел упасть на пол, капитан уже не помнил. Это движение опять вызвало пятна перед глазами и звон в голове, щедро разбавленный дурнотой и слабостью.

— Что… — попытался спросить Спок, но был перебит сердитым голосом и нежными движениями уверенных рук, которые стирали влажной тканью кровь с лица.

— Заткнись, чертов остроухий самоуверенный мальчишка. О чем ты думал, когда пытался залезть в голову к мертвецу? Ты хоть немного понимаешь, что ты едва не ушел вслед за ним? Я и так поседел из-за выходок Джима, ты что, вознамерился окончательно лишить меня волос? Я едва смог оторвать тебя от него, еще пара секунд, и все. Тебя бы тоже не стало…

— А Джим? — Споку было все равно, что там было с ним. Его волновало, что там с Кирком. Но и так было ясно по мрачному лицу Леонарда и скорбной складке между бровями.

— Но почему? — он горестно откинул голову назад и закрыл глаза. — Почему? Она сама сказала, что надо просто позвать. Я же звал. Я звал его! Так почему он не откликнулся?! — На Боунза уставились настолько жутким взглядом, что у того сердце пропустило несколько ударов от страха. — Зачем тогда он оставил мне надежду, если не захотел вернуться? Зачем он стоит за моей спиной и говорит со мной? Зачем…?

Сидя перед вулканцем на корточках, Леонард не знал, что ему ответить на этот вопрос. Когда они бежали в лазарет, в нем самом жила жгучая надежда на чудо, на то, что это — Джим, и что с ним все возможно. Но видеть судороги вулканца, слышать его хрипы и видеть залитое зеленой кровью лицо оказалось страшно. И больно. Не только потому, что лишало последней надежды, вспыхнувшей из последней искры жарким пламенем. Нет. Больно было за Спока, который сейчас терял намного больше, чем имел. И чего у него уже никогда не будет. Лучше бы он так и оставался бесчувственным ублюдком, потому что никто не заслуживал такого. На всю долгую жизнь…

— Боунз… кто-нибудь… ощущение, будто я опять умер, а потом воскрес…

Конец