Вопросы

Илона невысокая, пышногрудая брюнетка с маленькими, но цепкими руками. Очень подвижная, даже вертлявая, особенно, когда что-то ее радует. Утром принесли письмо от ее матери из какой-то деревушки, и она вдруг засобиралась в гости, и малых решила тащить. Может, не терпелось похвастаться перед деревенскими своими обновками и красивыми ребятишками.

Выготцев только развел руками, но машину с шофером дал. Таня тоже уложила вещи – пережить две недели без Илоны где-то в городе. Но та вдруг резко распахнула дверь и вошла к ней. 

– А ты куда намылилась, дорогуша?

– Переживу где-то.

– Боишься с ним под одной крышей оставаться? – Илона прикрыла дверь.

– Не боюсь. А не хочу просто. Нехорошо это, – ответила Таня.

– За моей спиной хорошо, а без меня нехорошо? Не тянет? – вдруг спросила она.

Таня опустилась на постель. Илона засмеялась.

– Что, перепугалась? Да, ладно. Я не слепая. И про тебя знаю, и про Аленку. С той сучкой паршивой я давно разобралась, а с тобой сейчас поговорю... Сочувствую тебе, конечно, трахаться с ним – кайфа мало. Но для меня главное, чтобы ты на мое место не лезла: он двоих детей сиротами никогда не оставит. Тут я подстраховалась. А куда он без меня приткнется – мне все равно. Жалеть тут не о чем. Так что уж лучше дома, с домашней девочкой. И стоит это дешевле. Какой-то драный лифчик – и порешали. Так?

Таня кивнула.

– Вот и живите, пока я не вернусь. А я отдохну немножко от его плешивой башки и приеду. Куда ж без денег?

Илона потянула дверь за ручку и оглянулась на Таню.

– Ну, Танюха, не кисни. Для того тебя в дом и брали. Ты не воровитая и место свое знаешь. А конспирацию вашу – засунь себе, сама знаешь, вместо чего...

И Илона уехала с легким сердцем и тяжелым кошельком. А Таня осталась в доме с Выготцевым.

Он скрипел шагами по коридору, скрипел. Звенел среди ночи бокалами, а потом вошел к ней без стука. Таня по-прежнему сидела на кровати с сумкой на коленях.

– Ну, рада, Танюша? – спросил с довольной ухмылкой.

– Рада, – кивнула она.

Он оперся спиной о дверной косяк и сунул руки в карманы.

– Что ты, как на вокзале, на чемоданах сидишь?

– Колька школу пропустит, – сказала о своем Таня.

– Куплю я ему эту школу! Все, что угодно, куплю. Любую вещь, любого человека. Все продается.

Она молчала.

– Хочешь идти – иди. Любую шлюху себе куплю, вместо тебя! – сказал он резко.

– И что вы с ней делать будете?

– Танечка...

Он подошел и обнял ее колени, положив голову на сумку. Потом скинул сумку на пол и уткнулся лицом в Танины ноги.

– Танечка... Я только поцелую тебя, моя маленькая. Моя деточка... Я старый, Танечка. Седой, лысый, никому я не нужен, кроме тебя... Я люблю тебя, девочка моя. Я люблю тебя, солнышко. Как ты пахнешь... как ребенок. Как Колька мой пахнет...

– Извращенец, – Таня отвернулась от его склоненной головы.

– Хорошая моя, моя сладенькая девочка...

Выготцев запустил руки ей под юбку, продолжая бормотать бессвязные уговоры. Толкнул ее на кровать и накрыл своим телом. Старые кости весили никак не меньше центнера. Таня вздохнула, и с этим вздохом ее душа оставила тело и стала глядеть сверху, как ерзает на кровати Выготцев, как припадает к ней полумертвой, целует и облизывает, надеясь доставить хоть какое-то удовольствие.

Когда она вернулась, Выготцев лежал без движения, как после долгого заплыва. Таня натянула одежду и поднялась.

– Поцелуй меня, – попросил он.

Она наклонилась и поцеловала его в губы.

– Какая ты сладенькая...

– Вы очень хороший, – сказала она. – Добрый.

– Что тебе купить, моя куколка?

– Купите мне костюм.

– Только не брючный! Не носи брюки! – запретил он. – Никогда не надевай брюки и не стригись коротко.

Она усмехнулась.

– Обещаю вам.

Он вытер мокрый лоб и достал из кармана расстегнутых штанов деньги. Отсчитал несколько купюр, и она взяла без колебаний.

Уже утром примеряла в бутике новый костюм, одергивая широкие брючины перед зеркалом. Серый цвет делал ее безликой до неузнаваемости. Потом, с фирменным пакетом в руках, зашла в парикмахерскую. 

– Как можно короче, – попросила мастера. – Один друг подкинул мне идею.

– Не жаль волос? – та всплеснула руками. – Сейчас мода на длинные волосы. И короткая стрижка вас испортит.

Таня засмеялась.

В тот день она не виделась с Выготцевым, он не ночевал дома, но позвонил с какого-то банкета и пробормотал обычную чушь, что любит ее и хочет поцеловать в попочку.

А на следующий вечер орал на нее, в бешенстве вращая глазами:

– Дура! Уродина! Сделала из себя пидора!

Схватил ее за плечи.

– Сволочь! Как ты могла?!

– Так-то вы меня любите? – она покачала головой.

Под торчащим ежиком волос ее лицо сделалось худым и маленьким, только глаза засияли ярче.

– Танечка... ну, зачем ты так со мной?

И она вдруг заплакала. Жаль стало волос, своей юности и себя прежней...

– Николай Петрович...

Уткнулась ему в рубашку.

– Ну, маленькая моя, ну... Тебя ничем не испортишь, не плачь. Находит просто на маленьких девочек. Находит. Совсем на Кольку похожа стала. Мальчик мой хороший. Не плачь, моя маленькая. Я тебе парик куплю, хочешь?

– Не хочу.

– А платье новое хочешь?

– Не надо.

Она вытерла слезы. Выготцев прижался к ее губам.