Вопросы борьбы в русской истории. Логика намерений и логика обстоятельств

– Начну с того, что мои первые крупные работы появились не на рубеже 90-х и нулевых, а в середине 1980-х годов; в начале 1990-х я написал две большие работы – «Кратократия» и английскую версию «Колоколов Истории». Рубеж 90-х – нулевых – это действительно некий всплеск, но не первый. Что касается понимания произошедшего в 1991 г., то тогда у меня ещё не было того, что Вы назвали колоссальным объёмом информации – это пришло позже, поэтому и понимание пришло позже. В конце 1980-х годов было лишь ощущение какой-то неправильности происходящего. Тогда я занимался проблемой социальной природы советского общества и его господствующей группы – номенклатуры. Результатом стала работа «Кратократия», опубликованная в двух десятках номеров журнала «Социум» в 1991–1993 гг. и ставшая с тех пор библиографической редкостью. В конце 1980-х меня интересовал генезис и нормальное функционирование номенклатуры, её базовые противоречия. Осмысление того, как эти противоречия, породившие структурный кризис 1970-х – начала 1980-х годов (горбачёвщина как фасад и орудие классового союза заинтересованных групп в СССР и на Западе превратила его в конце 1988–1989 гг. в системный) пришло позже. Значительную роль в осмыслении сыграло то, что в 1993–1994 гг. я работал в США и во Франции и, с одной стороны, смотрел на ситуацию в РФ извне, во-вторых, наблюдал за реакцией Запада (СМИ, политики, профессура) на происходящее в России. Ведь если твой геополитический противник тебя хвалит, если аплодирует расстрелу «Белого дома» в Москве, то это высвечивает ситуацию предельно ясно.

Кроме того, очень важно следующее: взгляд со стороны позволил увязать события в СССР и в РФ на рубеже 1980–1990-х годов с тем, что происходило на Западе, в ядре капиталистической системы. Разрушение СССР – не изолированное событие, это центральный элемент в историческом переломе, верхняя точка хронологического водораздела, суть которого в том, что это уже не XX век, но ещё не XXI. Результатом анализа советского социума не только самого по себе, но и в качестве элемента мировой системы, в качестве системного антикапитализма стала краткая версия работы «Колокола Истории: капитализм и коммунизм в XX веке», написанная весной 1994 г. по-английски и отчасти по-французски. В 1996 г. я начал делать русскую версию и лишний раз убедился в справедливости мысли автора «Крёстного отца» Марио Пьюзо: «Rewriting is a whole secret to writing». To есть, грубо говоря, переписывание – это написание совершенно новой вещи по отношению к первоначальному тексту. В результате из 160 страниц англо-французского текста получилась 460-страничная книга, совершенно новая.

В «Колоколах…» я писал о том, что разрушение системного антикапитализма, которым был СССР, – это очевидное начало конца капитализма, показатель его быстрого приближения к историческому финалу, предвестник тяжелейшего системного, терминального кризиса. В 1996 г. такой прогноз вызывал, мягко говоря, удивление, однако в 2008 г. ситуация изменилась.

В том же 1996 г. я (в соавторстве) написал работу «Русская система». Методологически эта работа в основном – побочный продукт «Кратократии» и «Колоколов…». Уже в конце 2001 г. я переосмыслил целый ряд положений «Русской системы», доведя её до XX в. – хронологическим рубежом работы, изданной в 1996 г., несмотря на все «пробросы» в XVII–XX вв., было начало XVI в. В переосмыслении, написанном осенью первого года XXI в. большое место занял анализ феноменов опричнины и сталинской системы.

– Скажите, существовала ли за всю историю социализма альтернатива сталинскому проекту?

– Я бы добавил к Вашему вопросу ещё один: существовала ли в России 1920–1930-х годов альтернатива сталинскому проекту как реальной форме воплощения системного антикапитализма?

Социалистический мир в XX в. на планете Земля возник как расширение и продолжение сталинского проекта. Никакой другой социалистический проект самостоятельно не реализовался. Другое дело, что вплоть до 1948 г., когда США начали реализацию плана Маршалла, т. е. экономического оргоружия, прямо направленного на закабаление Европы и косвенно – против СССР, Сталин был противником социализации Восточной Европы, не говоря уже о Западной (Франция, Италия); тактически его больше устраивали умеренно левые буржуазно-националистические режимы, дружественные по отношению к СССР. Однако 1948 г. всё изменил; затем в 1949–1950 гг. ЦРУ провело спланированную Алленом Даллесом операцию «Split», подтолкнув советские спецслужбы к уничтожению умеренных коммунистов в восточноевропейских странах; в СССР суть провокации поняли слишком поздно.