Вопросы святого Сильвестра и ответы преподобного Антония

Ответ. Не хочется повторять то, что в достаточной мере уже было объяснено. Думаю, что образ Божий вполне раскрылся в Богоявлении на земле Слова. Об этом много раз возвещал сонм пророков за много лет до воплощения Божия, совершившегося после них. Это, как уже наступившее, проповедует возвышенный среди пророков Исаия, когда вопиет: Младенец родился нам… и нарекут имя Ему… Бог крепкий (Ис. 9, 6), хотя даже плоть Его Приснодевственной Матери еще не изошла на бытие. Другой пророк более чем за пятьсот лет видел Сына как уже распятого и воскресшего из усыпальницы, когда вопрошал Его, как бы предстоя перед Ним: Отчего же на руках у тебя рубцы? Бог еще не был во плоти, а он, подтверждая эту истину, пророчествовал как об уже сбывшемся, когда говорил: Оттого, что меня били в доме любящих меня (Зах. 13, 6) — «это раны, которыми

Я был ранен в дому возлюбленного Израиля». И божественный песнопевец Давид за тысячу лет, как о наступившем или уже прошедшем, пел о восхождении Иисуса Христа во плоти на небеса: Восшел Бог при восклицаниях, Господь при звуке трубном (Пс. 46, 6).

Вопрос 190. Но как же тогда раньше ты опроверг тех, кто описывает Божество во плоти или говорит о Нем как об имеющем человеческий образ, а теперь сам известил, что Оно подобно нам?

Ответ. Я сказал не «есть», но «будет». Соединившись с нашей душой и телом, Сам Бог Слово стал подобен нам. Он был с нами, как было и раньше, но был видим, чего раньше не было. Когда Он сказал хору апостольскому, разламывая хлеб: Приимите, ядите: сие есть Тело Мое, — Он не пострадал плотью, и когда сказал: Пейте… сие есть Кровь Моя (Мф. 26, 26–28), — не был проколот на Кресте копьем в ребра. Мы видим сегодня этот Святой Хлеб на не допускающем скверны жертвоприношении во время святого и таинственного служения, предлагаемый на Пречистой Трапезе. Он не похож внешне на спасительный образ Бога Слова, как и размешанная Кровь — преподносимая вместе с хлебом чаша вина. Не похоже оно ни членами тела, ни составом плоти, ни составом крови, но невидимо, хотя и явным образом примешано к этому Телу не имеющее образа Божество[22].

Тело кроваво, одушевленно, жилисто, сочленено различными жилами и объято кровотоками — в это тело Создатель-Слово вплелся до волос и ногтей; и волосы на бороде я мыслю Христовыми, и ноги, и ногти, и кровь, и воду. Ради меня Бог так соединился со мной. Это прямо, и действует прямо на члены. Божество же всевластно, не разделено на члены, не одушевлено, без крови, неподвижно, непостижимо и невидимо. Но вера прежде богословия говорит нам, что не как подобное или равное, но Божественным невидимым и явным образом это существующее нераздельным Божие Тело освящается на Святой Трапезе и священники его раздают всем; его берут, а оно не истощается, как солнце не истощается, давая свет тем, кто в нем нуждается. И море, выливаясь на осоленные берега, не делает сухими глубины. И огонь, занятый тысячами свечей, не гаснет, не потухает. Под гнетом он не оскудевает, и пламя рвется вверх.

Оглашаемые Законом иудеи, оставшиеся в невежестве или, скорее в погибели, отверглись Его. А не ведающие Закона язычники, не воспитанные в Законе, не наставленные в нем, хорошо соблюли Закон, став для себя Законом. Своему Творцу они дивились, только исходя из сотворенного Им, и веровали, что Он — Бог.

О доброделании

Вопрос 192[23]. Если ты сказал выше, что совершением добродетели мы подобны Богу, и обещал сказать, каким образом человек живет по-Божьи, то молим сперва рассказать нам, каков совершенный устав делания добра?

Ответ. Я удивляюсь, о любезная глава: ты нам сам показал очевидное установление делания добра, чтобы мы его ясно видели. И если найдется этот устав, то его похвально с помощью слов сделать вечным руководством в своем житии. Я прямо недоумеваю, как объять словом и показать совершенство в житии: если даже слово и передает смысл, то оно выше моего помышления. Ведь и все те, кто сияет деланием добра, не могут поведать другим о том совершенстве, которым они обладают, и сравнить его с тем совершенством, которым обладают другие: как оно может быть измерено в чувстве и какими определениями это будет установлено? По какому-либо числу и уставу? Но все, что количественно, окружено какими-то своими установлениями. И кто измеряет на глаз локтем или считает десятками, тот понимает, где он начинает и где кончает, и в нем это и осуществляется.