Вор из шкатулки архимага

Кажется, на Земле уже наступило первое сентября. Как там семья без меня? Отвел ли брат Маришку в первый класс? Сейчас дома должно быть утро, потому что меня выкрали ночью, когда во Фрелорате занимался рассвет. Сбе́гал ли брат в больницу, чтобы отнести папе покушать? Догадался ли взять из моей заначки деньги, чтобы оплатить лекарства? Успел ли в университет?

Хоть бы не случилось ничего не поправимого до того, как я вернусь.

Скоро скиамас снял с Тумана мерцающее серое покрывало и утек в тень, оставив недалеко от него чашу с водой и две темные маски, отливающие насыщенно-фиолетовым цветом. Для чего они нужны? Подойдя ближе, я не рискнула поднять их и рассмотреть. Мало ли… Вдруг нельзя. Да и не имелось у меня привычки трогать чужие вещи.

Я присела рядышком, уставившись на нахмуренное лицо Тумана. Даже во сне не расслабился. Я нежно провела пальцами по напряженному лбу, и серые глаза распахнулись, пристально впились в меня.

Серые глаза — глаза цвета утреннего тумана. Густого, зябкого, вездесущего, проникающего под кожу, пробирающего до костей. Но этот туман мог быть безмерно теплым — лишь для меня — он мог укутать, прогнать печаль и боль, защитить от всего на свете.

Я схожу с ума потому, что мы слишком много пережили вместе за сутки. Я схожу с ума, потому что, если бы не Туман, у меня не появилось бы ни единого шанса на жизнь.

Я схожу с ума, потому что от его взгляда меня охватывает жарким трепетом. Прижаться бы к нему, запустить руки под жилетку и положить голову на грудь. Услышать громкий стук его сердца.

— Почему ты на меня так смотришь?

Мои губы дрогнули в улыбке. Я запустила пальцы в его волосы и убрала со лба.

— Давай я тебя подстригу?

— Ты себя странно ведешь.

— Извини, — я потупилась и сцепила руки в замок на коленях. Стало зябко. — Не обращай внимания. Тебе лучше?

Лапища Тумана резко накрыла мои руки и сжала.

— Странно — не значит плохо. Странно — значит непривычно и… неожиданно. Но продолжай себя так вести. Мне нравится.

Тело вновь вспыхнуло жаром. Его ладонь широкая, теплая… Я провела пальцами по линиям вен. Шелковистая кожа, а ветви вен словно нарисованы художником — но в них горячая кровь. Палец мой скользнул дальше, по предплечью к локтю, по твердым мышцам. А выше, где округлился бицепс, я сжала его руку.

Будто стальной.

— На ощупь ты точно человек, который любит физические тренировки. Кожа, правда, нежнее, чем обычно у мужчин. Почему ты говорил, что не человек?.. Ты же, кроме запаха, еще чувствуешь что-то? — Я, наверно, совсем спятила, ведь взяла его руку и накрыла ею свое бедро.

— Чувствую.

— Что?

— Не скажу.

— Скажи. Мне… нравится твой запах.

Туман приподнялся на локте и дернул меня за запястье — я потеряла равновесие. Падая, я выставила свободную руку и уперлась ею у его локтя. Серые глаза удивленно воззрились на меня.

— А ты… — Туман замялся и покосился вбок. Его язык торопливо пробежался по губам. Нет, он не облизывался, предвкушая, он нервничал. Сжимая запястье, он отвел его сначала вправо, потом влево, а в итоге положил мою ладонь себе на грудь, чуть ниже шеи. — Ты чувствуешь что-то?

— Да.

Мне будто пятнадцать. Будто я не была ни с кем до него. Будто никого не любила. Разум заволокло хмельным туманом — вот так, он уже проник в меня и растворился во мне. Дикий магнит тянул вперед. Мне нужно прижаться к нему, или я умру — просто разобьюсь. Я слишком высоко лечу.

Грудная клетка Тумана быстрыми рывками вздымалась под рукой — он дышал тяжело и часто, словно только что прилег после бега. Я с легкостью высвободила свою правую руку и, запустив пальцы в его волосы на затылке, притянула голову к своей шее. Левая рука подкосилась — я упала в объятья. Туман с такой силой сжал меня, с какой не сжимал в полете — у меня дух из груди вышибло.

Низкое рычание у уха пронзило стрелой страха. Он дикий-дикий зверь. Сильные руки стальной хваткой сковали — мне не вырваться. Больно, дышать нечем.

Я могу его научить быть нежным. Приучить к ласке.

Влажные губы скользнули по шее — и удовольствие растеклось сладким сиропом по коже. Я невольно сильнее стиснула пальцами волосы на его затылке, прижимая ближе к себе.

Зубы сомкнулись на коже там, где касались губы — я вскрикнула.

Туман отпустил меня и откатился на два метра. Через минуту хмельной дурман рассеялся, и я пришла в себя. Холодный воздух пробежался по взмокшей рубашке — так вместе жарко. Вместе… А теперь Туман лежал на животе, локтями упирался в пол, прикрывая лицо.

— Что случилось?

Укус на шее пульсировал — я потрогала влажное место на коже, но это слюна. Пальцы чистые, крови нет.

— Мне не очень больно. Я от неожиданности вскрикнула…

Туман не отзывался, хрипло дыша.

— Ты себя нормально чувствуешь?

Не стоило к нему приставать, когда он только-только лежал при смерти. Тем более не следовало его заводить. Что на меня нашло? Даже сейчас я едва сдерживалась от того, чтобы не подползти к нему и не обнять.

Наконец он, пошатываясь, поднялся и заковылял к выходу из пещеры, держась ко мне спиной.

— Ты куда?

Не оборачиваясь, он прочистил горло и ответил:

— В пещере ночью будет холодно. Я за дровами.