Вор с черным языком

Если говорить откровенно, больше всего я хотел стать магом. По всем городам вдоль реки – в Плата-Глуррисе, Брит-Минноне и дальше до самого моря – звучали истории о том, как Фульвир, Связывающий Молнии, и Трясошип Гальт приплыли на остров Воронов и нашли здесь птиц, из которых потом вывели корвидов. Рассказывали, будто бы они оживили изгородь и она поколотила сборщика налогов, или обратили лик луны в бледно-зеленый цвет, чтобы отпраздновать Летний рассвет, или заставили двух чаек петь, одну – по-гальтски, другую – по-молровски, а прекрасные кудрявые девушки решали, какая из птиц поет лучше. Эти истории превращали двух колдунов чуть ли не в полубогов, подчинявших природу и предметы своей воле с таким озорством и добродушием, что мне хотелось стать таким же, как они. Но магия приходила из книг, а у меня никогда не было денег на подобную роскошь, хотя я и мог прочитать все, что попадется на глаза.

И я никогда не видел живых магов.

Зато воров видел.

Мой старший брат Петтрек – сводный брат на самом деле, у своей матери я был первенцем – тоже был в каком-то смысле вором, только не имел к этому никаких способностей. Он не пошел по пути Гильдии. Его поймали, когда он пытался стащить рубаху с бельевой веревки, и порядком поколотили – народ в деревнях присматривает за соседским добром.

Тем бы все и кончилось, но оказалось, что эта тонкая рубаха сливового цвета принадлежала старосте. Он пожаловался герцогу, и Петтрека приговорили к работам на королевском монетном дворе. Что за глупость – поставить вора рядом с серебром, так ведь? Да, но за кражу с монетного двора наказывали смертью, так что никто даже не пытался. Срок был небольшой. Он получил всего три месяца, но лучше бы просидел целый год в тюрьме.

Наказание заключалось не в сроке, а в самой работе. Помощник чеканщика должен крепко держать заготовку, пока тот стучит молотом. Если тебе достался хороший чеканщик, ты только оглохнешь. Хватит одной недели. Если только не заткнуть уши воском, но затычки не позволялось приносить с собой – уши тщательно проверяли. Воск полагалось покупать, по три медяка за одну затычку. Хорошая свеча столько не стоит. И затычки каждый день приходилось менять. Сами понимаете, чем все кончается. Бедняга глохнет.

А еще нужно заплатить, чтобы работать с хорошим чеканщиком. Опытный стоит два медяка в день, молодого получаешь бесплатно, но при этом он запросто сломает тебе палец, промахнувшись мимо заготовки. Так что за него тоже есть цена – твой палец. Хуже некуда, так ведь? Не стоит идти в воры, верно? Но я все понял иначе. Те, кто всем распоряжается, и есть воры – вот что я усвоил, глядя на искалеченные пальцы Петтрека и слушая его громкий голос. Не попадайся! – вот что я понял. Вступай в Гильдию.

Петтрек отправился с вербовщиком, как вскоре должен был и я, ушел сражаться с гоблинами. Его убили где-то на галлардийском побережье, и он, наверное, до самого конца так и кричал: «Что?»

На острове в тот день было хорошо, свежо, воздух полнился хриплыми криками воронов. Я отыскал на ветке одного из этих негодников с черным как ночь, отливающим синевой опереньем и спросил его, сбежать мне от призыва или нет. Но у него не нашлось другого ответа, кроме «кар-р-р», который я мог трактовать по своему усмотрению. Волны накатывались на холодный каменистый берег, как в те времена, когда еще не было ни воров, ни солдат, а я сидел и думал: «Какое все это имеет значение?» А потом: «Мальчик делает то, что ему говорят, а мужчина – что он сам хочет». А потом: «Солдат угощают пивом». А потом: «Мертвых солдат не угощают ничем».

В первый раз в жизни я попробовал помолиться Фотаннону и попросил его сказать, хочет ли он принять меня в свою стаю, или мне лучше взять в руки копье.

Потом я вернулся назад, и рыбак, чью лодку я забрал, поколотил меня и обозвал вором. Я заметил, что на его руке остались только большой и указательный пальцы, одного уха тоже не хватало. Обрывок королевской ленты на соломенной шляпе подсказывал, что этот человек был солдатом. И вот теперь похожей на клешню рукой он вытаскивал рыбу из воды и клал в давно не крашенную лодку.

В тот вечер я слепил из речной глины маленькую фигурку лиса и объявил себя его слугой.

Прошло еще две ночи, и я покинул город вместе с Каванмиром, оставив вербовщика выплачивать штраф за меня. Этим вербовщиком был Коэл На Браннайк, отец Малка На Браннайка, и оба они служили в Босоногой гвардии, обоих друзья считали подарком судьбы, а враги – лютыми зверями. Старший На Браннайк погиб в Галлардии, в битве при Орфее, изрубленный и искусанный гоблинами, а младший видел, как это произошло.

И теперь он стоял передо мной. На корабле, который должен стать мне домом.

Малк На Браннайк.

Постаревший, искусанный гоблинами, высушенный солнцем; и похоже, он был одним из самых крутых на палубе «Суепки бурьей».

– Добро пожаловать на мой драный корабль, засранец Кинч!