Вор времени

Молоко всегда было вкусным и свежим. Все обращали на это внимание. Конечно, оказаться везде ровно в семь часов утра не представляло для него особой проблемы. Если даже Санта-Хрякус успевал облазать за одну ночь все печные трубы мира, одномоментная развозка молока почти по всему городу – не такое уж серьезное достижение.

А вот обеспечить продуктам должное хранение – это оказалось куда труднее. Но тут ему повезло.

Господин Каос вошел в холодильник, где его дыхание мгновенно стало превращаться в туман. На полу рядами стояли начищенные до блеска фляги. Чаны с маслом и сметаной занимали покрытые искрящимся инеем полки. Сквозь висевшую в воздухе изморозь были видны бесчисленные стеллажи со свежими яйцами. Летом он собирался заняться продажей мороженого. Этот шаг был очевидным. Кроме того, нужно ведь хоть как-то использовать холод.

В центре пола пылала печь. Господин Каос покупал у гномов только лучший уголь, и чугунные плиты были раскалены докрасна. По идее, в помещении должна была царить невыносимая жара, но печь потрескивала от яростной борьбы холода и тепла. Когда горела печь, комната была простым ледником. А вот без печи…

Ронни открыл дверцу покрытого льдом комода и кулаком разбил глыбу льда внутри. Протянул руку.

Достал из комода сверкающий ледяным пламенем меч.

Этот меч был настоящим произведением искусства. Он обладал воображаемой скоростью, отрицательной энергией и положительным холодом, настолько сильным, что, встречаясь с направленным в противоположную сторону теплом, приобретал часть его природы. Становился обжигающим. С самого рождения вселенной не существовало ничего более холодного. На самом деле по сравнению с клинком Каосу все казалось теплым.

– Что ж, я вернулся, – сказал он.

И Пятый Всадник отправился в путь, оставляя за собой едва ощутимый запах сыра.

Едина еще раз окинула взглядом голубое свечение, которое по-прежнему окружало их группу. Сейчас они прятались за тележкой с фруктами.

– Если позволите высказать предложение, – сказала Едина, – мы… то есть мы, Аудиторы, плохо переносим неожиданности. Нас сразу тянет посоветоваться. Всегда должен существовать некий план, согласно которому нужно действовать.

– Ну и что? – спросила Сьюзен.

– Я предлагаю полное безумие. Я предлагаю, чтобы ты и… молодой человек направились в мастерскую, а я отвлеку внимание Аудиторов. Возможно, этот пожилой человек мне поможет, поскольку все равно скоро умрет.

Воцарилась тишина.

– Весьма правдиво, хотя говорить об этом вслух было вовсе не обязательно, – наконец промолвил Лю-Цзе.

– Я нарушила какой-то этикет?

– Не совсем, но без этой информации мы бы обошлись. Однако разве не написано: «Если пора уходить, нужно уходить»? – пожал плечами Лю-Цзе. – И еще: «Всегда надевай чистое белье, на случай если тебя переедет телега».

– А что, это поможет? – спросила совершенно сбитая с толку Едина.

– Сие есть одна из величайших тайн Пути, – ответил Лю-Цзе, мудро кивая. – Какие конфеты у нас остались?

– Только с нугой, – ответила Едина. – Лично я считаю, надо строго-настрого запретить прятать в шоколаде подобную гадость. Человек может оказаться не готов к такой засаде. Сьюзен?

Сьюзен, отвернувшись, выглядывала из-за угла.

– Ммм?

– У тебя еще есть конфеты?

Сьюзен покачала головой.

– Мммм.

– А мне казалось, у тебя оставались конфеты с вишневой помадкой.

– Ммм?

Сьюзен что-то проглотила и откашлялась, умудрившись подобным, весьма лаконичным образом выразить и смущение, и раздражение.

– Всего одну-то и съела! – рявкнула она. – Мне нужен сахар!

– А никто и не утверждал, что ты съела больше, – смиренно уверила Едина.

– И вовсе мы ничего не считали, – сказал Лю-Цзе.

– Если у тебя есть носовой платок, – услужливо предложила Едина, – я могу стереть с твоих губ шоколад, который неумышленно попал на них во время прошлой схватки.

Сьюзен наградила ее свирепым взглядом и вытерла губы ладонью.

– Все дело в сахаре, – повторила она. – Он для меня как топливо. И все, хватит об этом! У нас есть более насущные задачи. Мы не можем позволить тебе погибнуть ради того, чтобы…

– Можем, – возразил Лобсанг.

– Это… как? – потрясенно осведомилась Сьюзен.

– Я все видел.

– Так, может, тогда расскажешь? – огрызнулась Сьюзен, быстро переходя на фирменный Учительский Сарказм. – Мы были бы не прочь послушать, чем все кончится.

– Ты не так понимаешь значение слова «всё».

Лю-Цзе порылся в своем мешке в поисках боеприпасов, достал два шоколадных яйца и какой-то бумажный пакетик, при виде которого Едина резко побледнела.

– О, я и не знала, что у нас они есть!

– Вкусные, да?

– Кофейные зерна в шоколаде, – шепотом произнесла Сьюзен. – Их нужно запретить! Законом!

Обе женщины с ужасом следили за тем, как Лю-Цзе кладет себе в рот конфету. Он удивленно посмотрел на них.

– Действительно вкусные, – подтвердил он. – Но я предпочитаю лакрицу.

– То есть… тебе больше не хочется? – переспросила Сьюзен.

– Да нет как-то.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Но очень люблю лакрицу, и если у вас есть…

– Тебя этому специально обучали? Как монаха?