Вор Времени

— Я могу научить нескольких одаренных контролировать их время, замедлять и ускорять его, запасать и направлять, как воду в этих реках. Но большинство людей, я страшусь, не смогут сделать этого. Мы должны помочь им. Мы должны создать…приборы, которые будут запасать и высвобождать время, когда потребуется, потому что человечество не может развиваться, когда его тащит подобно листку в ручье. Люди должны быть в состоянии тратить время, терять время и покупать время. Это будет нашей главной целью.

Лицо Дурвруна перекосилось в попытке осознания. Затем он медленно поднял руку.

Мгновен вздохнул.

— Ты собираешься спросить, что случилось с пальто, не так ли? — сказал он.

Дурврун кивнул.

— Забудь о пальто, Дурврун. Пальто не важно. Просто помни, ты чистый лист, на котором я пишу… — Дурврун открыл рот, но Мгновен жестом остановил его.

— Просто еще одна метафора, просто еще одна метафора. А сейчас, пожалуйста, приготовь нам завтрак.

— Метафорически или по-настоящему, учитель?

— И так и так.

Стайка белых птиц внезапно сорвалась деревьев и, покружившись наверху, спустилась в долину.

— Здесь будут голуби, — сказал Мгновен, пока Дурврун поспешно разжигал огонь. — Каждый день здесь будут голуби.

Лю-Цзы оставил послушника в передней. Тех, кто недолюбливал его, могло удивить, что он потратил несколько секунд на то, чтобы разгладить свою робу перед тем, как предстать перед аббатом. Лю-Цзы заботился о людях, не смотря на то, что не заботился о правилах. Он прищипнул свою сигарету и засунул за ухо. Он знал аббата вот уже шестьсот лет и уважал его. А на свете было не так много людей, которых Лю-Цзы уважал. Большинство он просто терпел.

В целом, его взаимоотношения с людьми складывались обратно пропорционально их местной значимости, и ответное отношение было таким же. Главные монахи…ну, среди людей столь просветленных не могло быть такой вещи как дурные мысли, но вид Лю-Цзы, нагло расхаживающего по храму, подпортил немало карм. Для определенного типа мудрецов дворник был воплощением дерзости, с полным отсутствием какого бы то ни было официального образования или статуса, со своим глупым ничтожным Путем и невероятным успехом. Удивительно, что аббату он нравился, поскольку не было в долине обитателя столь не похожего на дворника, столь образованного, возвышенного и утонченного. Но ведь чудо — в природе вселенной.

Лю-Цзы кивнул младшим помощникам, открывшим большую лакированную дверь.

— Как его преподобие сегодня? — спросил он.

— Зубы все еще беспокоят его, о Лю-Цзы, но все идет своим чередом, он только что весьма неплохо сделал первый шаг.

— Да, мне показалось, я слышал гонг.

Группа монахов, сгрудившаяся в центре комнаты, расступилась, когда Лю-Цзы приблизился к манежу. Он, к несчастью, был необходим. Аббату так и не удалось постигнуть искусство замыкания возраста. Поэтому ему пришлось прибегнуть к достижению долголетия более традиционным путем — через серию реинкарнаций.

— А, Дворник, — пробормотал он, неуклюже отбрасывая в сторону желтый мяч и улыбаясь. — Как твои горы? Хотю печеня, хотю печеня!

— У меня наконец-то получается вулканизм, ваше преподобие. Весьма неплохо.

— А ты сам в неизменно добром здравии? — спросил аббат, пока его пухленькая ручка колотила деревянным жирафом по прутьям кроватки.

— Да, ваше преподобие. Приятно видеть вас снова на ногах.

— Я прошел всего несколько шагов, увы печеня печеня хотю печеня. К сожалению, у юных тел есть собственное разумение ПЕЧЕНЯ!

— Вы прислали мне записку, ваше преподобие? В ней сказано: «Проверь его».

— И что ты думаешь о нашем хотю печеня печеня хотю печеня СЕЧАС молодом Лобзанге Лудде?

Помощник поспешил к нему с тарелкой сухарей.

— Не хочешь ли сухарика, кстати? — добавил аббат. — Мммм вкусьненькое печеня.