Ворчливая моя совесть

Познакомились. Ее звали Алена. И пошло… Поехало… Влюбился Бронников. Одалживал у Венделина его заграничный пиджак, брал у Лепехина взаймы рубль.

— Эдик, до стипендии…

Лепехин посмеивался:

— Чаем ее поишь, что ли? На рубль как раз два чайника подадут. Эх, ты! Кутила!..

Незадолго перед защитой диплома решился вмешаться и Венделин.

— Хотя мы все трое одного возраста, но в данном случае… Алена, конечно, девушка неплохая, но в данном случае…

— Венделин, не мычи! — листая конспект, со смехом подбодрил его Эдуард. — Телись!

Бронников понял их по-своему.

— Вы что? За диплом мой волнуетесь? Да? Не завалю, не бойтесь!

— Не только в дипломе дело, Коля. Тебе предстоит… Э-э… Долгий путь, работа… Ты же геолог! — Венделин мучительно подыскивал нужные слова. — И я уверен, что ты… Ты способен на большое движение… Ты… А она… У нее…

— Гловачек, телись! — листая конспект, снова включился в разговор посмеивающийся Лепехин. — Ну, больная она! Сердцем болеет! Так? Инвалидка! На черта же она тебе сдалась? У тебя что, Коля, временное помутнение рассудка? Мы с Венделином уже давно хотели тебе высказать. Так ведь, Венделин?

— А это, друзья, не ваше собачье дело, — побледнев, выговорил Бронников, — не ваша забота, — и бросил на стол металлический, только что взятый взаймы рубль. Ушел.

Они и в самом деле пили с Аленой чай в тот вечер. На набережной, напротив «Интуриста», располагалась очень уютная чайхана. На два чайничка, на блюдце колотого сахарку нашлось у Алены. Третий — без заварки — просто кипяток официант подал им бесплатно. Алене слишком крепкий нельзя было. Разбавляли.

— А, понимаю, — сказал официант, — чтоб цвет лица у красавицы не портился, правильно?

— Правильно! — согласились они со смехом.

Потом гуляли по скверам и садам вдоль тяжело плещущегося, необыкновенно грязного, маслянистого, серого моря. И все же — море. Не только нефтью здесь пахло, но и водорослями, рыбой. Долетал и дразнящий аромат люля-кебабов. Злачных мест на набережной хватало. Алена срывала то с одного дерева листочек, то с другого, то с одного куста, то с другого… Давала ему поглядеть, понюхать, пожевать.

— Это дуб пробковый. Смотри, какие иголочки по краю листа. От коз таким образом спасался, а не знал, бедный, что не листья, а кора его людям понадобится, ничем кору свою не вооружил. А это каштан, а вот самшит. Пуэрария! Семейство бобовых. Посмотри, как компактно, целесообразно расположены листья! А это амбра! На звезды похожи листья, правда? Иглица, кизил… Платан, рускус, кедр… Гинкго! Листики словно веер. Это очень древнее дерево, реликтовое!.. — И вдруг, совершенно непоследовательно: — Ой, мяса как хочется!

Бронников со вздохом развел руками.

— А давай в кредит! — предложила она.

…Сели за столик. На воздухе. Почти в темноте. Электричество далеко. Вскоре подбежал чернокудрый молодой человек в белой нейлоновой сорочке с блокнотиком и карандашом. Словно хотел взять у них интервью.

— А у нас денег нет, — виновато сказала ему Алена.

— Стипендия завтра, — добавил покрасневший Бронников.

— Я, дорогой, завтра не работаю. Принеси послезавтра. Не затруднит тебя, дорогой?

Через пару минут ассорти дымилось на столе: шашлыки, люля, кусочек цыпленка. И сулугуни появился, и зелень, и лаваш. И запотевшая бутылка темно-красной «мадрассы». Сверкая улыбкой, официант прикладывал к сердцу свободную от подноса руку, клялся, что сам удовольствие получает. «Спасибо, что зашли!»

Вернулся Бронников в тот вечер поздно. Лепехин уже спал. А Гловачек, судя по тому, как он вздыхал, ворочался, — еще нет. Бронников улегся, улыбался в темноте, а Венделин все ворочался, кряхтел… Наконец Бронникову это надоело. Поднялся, зажег свет, принес полстакана воды и большую белую таблетку.

— Это снотворное. Завтра рано вставать, спи!

«Завтра нам рано вставать с Бондарем, — думал Бронников, невидящим взглядом уставясь в белое окно, — надо спать, спать…» Но, вопреки этому самовнушению, поднялся, вынул из секретера толстую папку с бумагами — все, что копил в течение последних двух лет для того, чтобы…

— Так ты что, не спишь, оказывается? — подал голос Бондарь. — Спи. Рано вставать.

— Взгляни, — войдя к нему в комнату, Бронников развязал тесемки папки, стал вынимать из нее карты, графики… — Взгляни, это все, что у меня пока есть. Я подтверждения ждал, удачи… Как раз Сто семнадцатая должна…

Бондарь демонстративно перевернулся на другой бок.

— Оставь на столе, — хмуро проговорил он, — и иди спать. Слышишь? Ложись спать!

12

А Бронникову не спалось. Вспоминал, как отправились они вдвоем с Бондарем в Чехословакию. Сначала, конечно, в Москву. Оттуда в Братиславу позвонили. Бронников позвонил…