Воробьиная ночь

- Исус Мария! Да ведь ты наверняка сначала обратила внимание на мои блестяшки, а уж потом на меня. Не так ли?

Не знаю. Может, и так. Только мне не нужны твои блестяшки. Мне нужен ты.

Вот так-так! А если я перестану летать?

- Да я Богу помолюсь, хоть и не верю в него.

Чудеса, да и только. Ты всегда так гордо и величественно выступаешь рядом с моим иконостасом. А ну-ка я его сбрось, чем тебе гордиться? Старичком в цивильном мундиршлене?

- Найду чем. Не смей мне заговаривать зубы. У тебя что-то неладно.

- Нюх у тебя, как легавой.

- Фу, как грубо!..

- Извини. Впредь постараюсь не грубить, хотя предпочитаю точность. Не завидую я твоему будущему мужу.

- Почему же это?

Сразу учуешь, если он, так сказать, вильнет.

-Ты не был верен жене?

- Даже при большом желании я не мог быть верным. Я долго работал на поисковой съемке и иногда месяцами находился в командировках.

- Почему - месяцами?

- Из-за плохой погоды. Из-за неисправности аппаратуры. Из-за нехватки бензина. Причины находились.

- У тебя с женой и детьми были плохие отношения?

- Прохладные. Мы не особенно интересовали друг друга. Если спросишь почему - не знаю. Когда и с чего началось? Не знаю. Может, с того, что редко что-нибудь исполнялось, о чем я просил. Может, не слышали друг друга. Слушали, но не слышали. Так тоже бывает. Может, просто надоели друг другу.

Он всегда хорошо умел обосновать, почему делает другим пакости.

- И она так легко согласилась на развод?

- Не слишком.

- Ты об этом не говорил.

- Ты не спрашивала. А самому говорить об этом было не в моих интересах.

- Да, у тебя очень развито чувство ответственности.

- Ответственности у меня хоть отбавляй. Могло бы быть и поменьше, я не обиделся бы.

- Я вхожу в число твоих ответственностей?

- Входишь.

- Но сейчас тебя больше всего беспокоит предстоящий вылет?

- Еще бы, это моя работа.

- Что с этим вылетом?

- Вылет как вылет. Надо взлететь и сесть.

- Взлететь и сесть. Сколько я помню, раньше это тебя никогда не волновало.

- Меня и сейчас это не волнует. Я умею взлетать и садиться.

- А что волнует?

- Ничего.

- Значит, то, что между взлетом и посадкой. А что между ними?

- Полет.

- Очень исчерпывающий ответ. И так все объясняет, если учесть, что и полет тебя никогда не беспокоил.

- Он меня и не беспокоит. Послушай, девочка, что с тобой? Отчего ты всполошилась? У меня что, шишка на носу вскочила?

- Я не девочка!

- Да, это уже вряд ли исправишь.

- Не смей так шутить!

- Ну, какие ж тут шутки.

- Я не то имела в виду. Я не ребенок. И я имею право знать, что с тобой происходит.

- Имеешь право? Ты не рано заговорила о правах?

Первый скандал, отметил он машинально.

- Но я... если я беспокоюсь, то я хочу...

- Женщина, - мягко сказал он. - Это ты беспокоишься. Если меня когда-нибудь что-нибудь будет беспокоить, я тебе об этом обязательно сообщу.

И первая ложь, отметил он. Никогда я тебе ничего не скажу, особенно если меня что-то будет беспокоить. Он поцеловал ее.

- Договорились?

Она улыбалась, и губы ее подрагивали. Такие улыбки чаще всего кончаются слезами. Слезы так и не выкатились. Она кивнула.

- Договорились...

- Скажи-ка мне, женщина, сколько тебе лет?

У нее округлились глаза.

- Хороший способ знакомиться, - пробормотала она. - Через два месяца после того, как затащил в постель...

- Давай все-таки уточним. Это ты со мной познакомилась, а не я с тобой.

- И он еще смеет об этом напоминать! - сказала она с возмущением.

- Но это соответствует истине, - возразил он.

- Не всякая истина настолько хороша, чтоб...

- Понятно. Мне тоже дается индульгенция на отпущение грехов, или это только твоя привилегия? - Она промолчала. - Так сколько же тебе лет?

- Двадцать два года.

- Значит, я старше тебя на шестнадцать с хвостиком...

- Какое это имеет значение?

- Для меня никакого. Для тебя имеет.

- Какое?

- Разное. Хотя бы то, что тебе еще надо закончить институт.

- Я его закончу. Это предложение руки и сердца или наоборот - отставка?

- Ни то, ни другое.

Потом он проводил ее и попутно зашел в сбербанк, где сдал деньги. В графе ⌠Завещание■ он написал всего одну строку. ⌠Любопытно, потренировался штурман стрелять или нет?■ - рассеянно подумал он, возвращаясь. Но он не слишком задержался на этой мысли. Он хорошо понимал, что если до этого дойдет, то стрельба штурмана будет мало чего стоить.

6

В этот день, пожалуй, не было ни одного пассажира экспресса ⌠Аэропорт - город■, шедшего рейсом в одиннадцать сорок пять, который не обратил бы внимания на молодого человека лет двадцати пяти-шести в летной форме. Форма была безукоризненно подогнана и выглажена, кокарда, погоны, значок штурмана первого класса сверкали золотом, туфли вычищены до ослепительного блеска. Черные, вразлет, брови, нос с горбинкой, проницательные, васильковой синевы глаза, аккуратные черные усики, изящно очерченный рот, абсолютно точные и экономные движения, вежливость - все в нем казалось воплощением интеллигентности и в то же время мужественности. Не той, что давит физическим превосходством, как прессом, а спокойной, мягкой, ненавязчиво-защитительной.