Читаем Воробьиный дом полностью

Сержант Оскар Леннокс взглянул ещё раз в спину молодого детектива. Тот шёл по дороге к центральному корпусу школы “Прауд Спэрроу”. Земля после ночного ливня превратилась в кашу, и Хэнгер уже изрядно запачкал и брюки, и пальто, но не замечал этого и шёл себе дальше прямо по лужам, восторженный, словно пришёл в Диснейленд.


***


Погода стояла серая и вязкая, как извечная мокрота прокуренного плювиофила. Всю территорию у входа в пансион заставили автомобилями: дюжина карет скорой помощи, несколько полицейских автомобилей, несколько неприметных авто чёрного цвета (в марках автомобилей Хэнгер не разбирается). Из общей массы выбивались пара привлекающих внимание элитных иномарок, лимузин и кислотно-зелёного цвета японский спорткар.

Хэнгер перевёл дыхание и огляделся, выделяя среди сотрудников разных служб, в форме и без, родителей погибших. Убиты двенадцать студентов, а значит, здесь должны быть два-три десятка горюющих родных – отцы, матери, братья и сёстры. Как таковых, убитых горем среди всех присутствующих не наблюдалось, но разделить людей на занимающихся своими делами и тревожно чего-то ждущих не составило труда.

Первым в глаза бросился бледный господин с бесцветными волосами и лицом, похожим на морду акулы. На нём – чёрный с иголочки костюм и круглые солнцезащитные очки, несмотря на ещё падающие с неба капли. Он сложил руки на груди и недвижимо смотрел на вход в пансион. Его самого, его многочисленных телохранителей и прочую свиту трудно не заметить – так, у одного из его охранников сразу пять доберманов натягивали поводки, встав на задние лапы, и порывались к действию.

Со стороны напротив владелец спорткара, на вид родом из Латинской Америки, дал прикурить моложавой блондинке, вылезшей из заниженной иномарки с ламбо-дверями. Он – весь в брюликах, гавайской рубашке поверх чёрной майки и лоснится от лосьонов, у неё – высокие сапоги, мини-юбка, топ и полушубок. Страшно подумать, застала ли этих двоих гибель их чад внезапно, или для подобных индивидов такая одежда естественна для любого случая.

На капоте другого дорогого авто плакала супружеская пара азиатской наружности. Точнее, мужчина сидел на капоте и ревел в плечо супруге, та гладила его по голове и курила электронную сигарету, вяло поглядывая по сторонам.

И ещё одна приметная группа людей состояла поголовно из рослых рыжеволосых личностей. Мужчины, женщины, молодые люди – видимо, всем скопом приехало всё необъятное семейство. Рыжие не находили себе места: кто ковырял носком ботинка землю на некогда ухоженном газоне, кто поплёвывал периодически на землю, многие курили и над всей этой компанией стоял дым.

Среди рыжих вышагивал туда-сюда один тип то явно не из их компании – низкорослый приземистый господин в бордовом кожаном плаще и такой же шляпе. Он курил сигару, наяривал нервно круги, шумно ругался и активно жестикулировал. Усатый глава бессердечной семейки вяло кивал ему и что-то отвечал.

Маловато, подумал Хэнгер, убедившись, что все остальные здесь это следователи и сотрудники пансиона. Наверное, решил он, остальные родители за рубежом или ещё в пути, или где-то за пределами города. Означает ли это, что значимость трагедии ещё выше, чем он предполагал?

И тут двери пансиона отворились, и начали выносить трупы. Двенадцать чёрных мешков на каталках, двенадцать подростков, которые ещё были живы на момент написания письма, которое сейчас в кармане Хэнгера. Студенты известнейшего учебного заведения, золотая молодёжь – они должны были стать элитой города и страны, а станут лишь объёмным некрологом на первой полосе.

Доберманы загавкали, и их едва удерживали на поводках. Хозяин псов медленно провожал немигающим взглядом очков колонну медиков. Азиатская чета застыла, точно терракотовые изваяния, глядя на мешки. Блондинка в мини-юбке вскрикнула, её тонкая сигарета упала в сырую траву, а рыжеволосую женщину удерживали всей семьёй, чтобы она не бросилась расстёгивать мешки в поисках своего чада.

Десятки учеников “Прауд Спэрроу” провожали своих друзей взглядами из окон. Всё здание стало будто бы коробкой, сквозь дырки в которой взирали на слабый свет, прижавшись лапками, скрытые мраком мышки.

Если бы Хэнгер смотрел музыкальные каналы, он бы отметил, что всё происходящее как будто выдрали из музыкального клипа. Это подошло бы, например, для группы My Chemical Romance. Отлично бы легло на песню Mama. И из рупоров над входом в школу как будто разносилось:


Mama, we all go to hell


Mama, we all go to hell


I'm writing this letter and wishing you well


Mama, we all go to hell


Oh well now, Mama, we're all gonna die

Mama, we're all gonna die

Stop asking me questions, I hate to see you cry

Mama, we're all gonna die


И не хватало разве только, чтобы двенадцать чёрных мешков вдруг раскрылись, и из них легко и с грацией выпрыгнула дюжина бледных юношей и девушек, словно в мрачном кабаре. И весело танцуя вокруг врачей и каталок, они бы хором запели:


And when we go don't blame us, yeah


We'll let the fires just bathe us, yeah


You made us oh so famous;


We'll never let you go


Перейти на страницу:

Похожие книги