Воробушек по имени Лиз (СИ)

Гарри, Рон, Гермиона, Лиз и Джинни в эти дни почти не разлучались. Чудесная погода словно смеялась над ними. Ребята много гуляли в окрестностях школы, где все замерло после смерти директора. Ученики негласно объединились в общей ненависти к бывшему профессору Снеггу, меж тем все боялись представить, что будет дальше. Ходили слухи, что школу закроют, ведь смерть директора от руки одного из преподавателей – страшное пятно на репутации Хогвартса. Пока все нежились на солнышке, Лиз часто отлучалась к Невиллу в Больничное крыло. Они подолгу разговаривали. Бывало, Лиз одна бродила по коридорам, вспоминая три года, проведенная в этих стенах. Она злилась на себя за непростительное доверие к мужчине, который всем своим видом и действиями доказывал обратное. Ему нельзя было доверять, нельзя было подпускать близко. Нужно было слушать тех многих, кто высказывался против него. Мнение толпы менее ошибочно, в отличие от отдельных личностей, коим был Дамблдор и она сама. Почему она увидела в нем то, чего в нем не было? Почему позволила себе ошибиться? Лиз строила предположения, вспоминая отдельные детали, слова, мимолетные встречи в коридорах. Ей казалось, что именно события последних нескольких месяцев толкнули мужчину к такому шагу. Но мог он ненавидеть того, кто поверил в него, так ненавидеть, чтобы этой ненависти хватило для убийства? А как же его поступки ради Лили? Знал ли он, что убийство Дамблдора навсегда отвратит от него Лили? Конечно, знал. Тогда что же его толкнуло на этот шаг? Неужели все это было фарсом, искусным притворством, которое Снегг разыгрывал на протяжении пятнадцати лет? Неужели с самого начала так задумывалось и все шло к это дню, к этому часу? Лиз не удивилась бы. Снегг владел окклюменцией как никто, а, значит, мог притворяться. Вот этого притворства, а не крови Дамблдора, не могла простить Снеггу Лиз. Ведь она была тоже обманута им, хотя считала, что видит мужчину насквозь. Но события трагической ночи и последних месяцев лишь убедили ее в обратном, от того и невыносимо тяжко было на душе Лиз.

***

Со дня смерти Дамблдора Лиз с Гарри не говорили наедине. Девочка понимала, что разговор должен состояться потому, что было ясно, что со смертью директора Гарри лишился защитника, щита, всегда ограждающего от прямой атаки Волан-де-Морта, а это значит, что в школу Гарри вряд ли вернется. Теперь вся семья Поттер была в опасности, как и тогда, 15 лет назад.

В день похорон Лиз встретила Гарри в гостиной.

- Гарри, мы можем поговорить?

- Да, у тебя все в порядке?

- Этот вопрос как раз хотела задать тебе я, - улыбнулась Лиз.

- Я в порядке, - немного небрежно устало ответил брат.

- Теперь все изменится, - грустно заметила девочка.

- Да… - протянул Гарри.

- А вот и вы! – появилась из неоткуда рядом Джинни. – Нам пора на завтрак.

- Ты хотела со мной о чем-то поговорить? – спросил Гарри.

- Вообще-то да, но, думаю, позже, - посмотрев на девушку брата, произнесла Лиз. Гарри все понял.

- Найди меня после похорон, - сказал он.

Сойдя вниз, они нашли Большой зал притихшим. Все надели парадные мантии, голода никто не испытывал. Похожее на трон кресло, что стояло в середине преподавательского стола, профессор Макгонагалл оставила незанятым. Пустовало и кресло Хагрида: скорее всего он просто не смог заставить себя явиться на завтрак. Зато в кресле Снегга бесцеремонно восседал Руфус Скримджер. В свите министра Гарри заметил рыжие волосы и роговую оправу очков Перси Уизли. Рон ничем не показывал, что знает о присутствии брата, только вилкой в селедку тыкал с редкостным озлоблением.

За столом Слизерина негромко переговаривались Крэбб с Гойлом. При всей их массивности, в отсутствие сидящего между ними заводилы — высокого, бледного Малфоя — оба выглядели странно одинокими.

Меж тем профессор Макгонагалл встала из-за стола, и нестройное, скорбное перешептывание, наполнявшее зал, мгновенно стихло.

— Пора, — сказала профессор Макгонагалл. — Пожалуйста, выходите из замка следом за своими деканами.

Гриффиндорцы, за мной.

Все покинули свои скамьи почти в полном молчании. Во главе колонны слизеринцев шел Слизнорт, одетый в величественную изумрудно-зеленую мантию с серебряным шитьем. Профессор Стебль, декан Пуффендуя, тоже выглядела опрятнее, чем обычно: вымазанную в земле сменила мантия бледно-желтого цвета, на которой не было ни единого пятнышка. В вестибюле они обнаружили мадам Пинс, стоявшую рядом с Филчем, — она в густой черной вуали до колен, он в стареньком черном костюме и галстуке, от которого веяло нафталином.

Выйдя из парадных дверей на каменное крыльцо, Лиз поняла, что направляются они к озеру. Теплый свет солнца ласкал лица студентов, пока все безмолвно следовали за профессором Макгонагалл туда, где были рядами расставлены сотни стульев. Посередине ряды разделял проход, а перед самым первым возвышался мраморный стол. День выдался самый что ни на есть прекрасный, летний.