Ворохом старых фотографий (СИ)

Но Сарданапал договорить не успел. Внизу что-то еле звякнуло — Таня так не поняла, что это было, — и академик, подобрав полы своего длинного одеяния, припустил вниз по тому же маршруту, по которому пару минут назад прошел Ванька. Он забыл обо всем: и о Тане, и о своем разговоре к ней, забыл даже сказать ей хоть пару слов. Гроттер попыталась было его окликнуть, но это оказалось бесполезно, и вскоре затихли даже его шаги, оставляя бывшую ученицу стоять в коридоре с тяжеленным контрабасом в руках и недоуменно крутить головой.

Что делать, Таня не знала. В свою бывшую комнату она возвращаться не решилась — скорее всего, ее заняли какие-нибудь две студентки, похожие на них с Гробыней, лучшие подруги или злейшие враги — тут уж как повезет. Гроттер представила, как бы она сама повела себя, если бы пару лет назад к ней в комнату заявилась выпускница и, заявив, что когда-то жила здесь, потребовала освободить кровать. Скорее всего, сама драконболистка и особенно Склепова послали бы ту далеко и надолго, причем не поскупились бы на слова, и были бы совершенно правы. Так что идти по привычному маршруту было нельзя.

А куда еще могла идти одна из самых ярких и непоседливых выпускниц магической школы? Таня даже не предполагала. Она с грустью выглянула в небольшое окошко-бойницу, которое выходила на драконбольное поле. То, что не удивительно, не пустовало: новое поколение спортсменов летало по полю в окружении сразу пяти драконов, и их инструменты, как и всегда, поражали воображение. Банальным на их фоне выглядел разве что бессменный играющий комментатор Ягун, который летал на своем верном пылесосе тут же. Правда, сколько Гроттер не приглядывалась, привычного серебряного рупора она не обнаружила.

Улыбнувшись, девушка тоже кинулась вниз, стараясь не влететь в какой-нибудь ковер-самолет или особо кровожадный доспех, но через пару секунд уже была внизу и мчалась к драконольному полю, стараясь разглядеть маленькую фигурку Соловья на трибунах. На бегу это не удалось, а влетев на стадион, Таня обнаружила что тренера нет, а всеми командует летающий туда сюда Ягун, действительно лишенный своего рупора. Гроттер полет не впечатлил, тем более что старая сборная не только такие кренделя выписывала в воздухе, поэтому она не стала любоваться немного кривоватым полетом. Она даже не стала считать игроков, а если бы сделала это, была бы приятно удивлена.

— Ягун! — заорала она что есть мочи.

Внук Ягге от неожиданности дернулся и, не удержавшись на пылесосе, полетел вниз скорее не ласточкой, а бомбочкой, на лету стараясь выкрикнуть подстраховочное заклинание. Оказавшись вниз, лопоухий комментатор разразился такой бранью, которая обещала жестоко убить и расчленить того, кто виноват в его бедах. Приступить к немедленной расправе Ягуну помешало облако пыли, поднятое им самим, а потом Гроттер оперативно начала спасать свою жизнь.

— Не спеши меня убивать, — вновь закричала она довольно громко, позабыв, что Ягун совсем рядом. — Я пришла с миром. И вообще, Ягун, нехорошо так плохо встречать старых друзей.

Фигурки к небе замерли — по крайней мере, те кто мог, а кто обладал инструментом, похожим на Танин контрабас, постарался замереть. Все ждали, что же произойдет дальше. Они явно знали, что Ягун в гневе может учудить многое, и старались понять, кто же на этот раз станет его жертвой.

Между тем, пыль постепенно улеглась, и Таня смогла разглядеть старого друга.

— Танька! — заорал Ягун и помчался к ней навстречу, но Гроттер ловко увернулась.

Когда внук Ягге с трудом остановился, чуть не пропахав носом землю, и развернулся к ней, бывшая драконболистка смогла его рассмотреть. Вечно неунывающий Ягуний изменился сильно: побледнел и осунулся, словно разом постарел лет на двадцать, на лице застыло несвойственное ему серьезное выражение, в глаза и вовсе посерели. Это был не тот Ягун, которого она когда-то знала, не тот Ягун, который остался в Тибидохсе после ее отлета. Это была его блеклая фотография, пожелтевшая от времени, потерявшая часть важных деталей.

— Ягун, — выдохнула изумленная Таня.

— Изменился, да? — Ягун ухмыльнулся так, как никогда раньше не ухмылялся. Да и не умел он этого. Играющий комментатор всегда растягивал губы в такой заразительной улыбке, что уголки губ Тани разъезжались сами собой. Сейчас же она только отшатнулась. — Сама понимаешь, мамочка моя бабуся, такие настали времена: или ты меняешься сам, или меняют тебя. — Он задрал голову вверх и грозно закричал на своих подопечных. — А ну работаем, чешуя русалочья. Пока вы прохлаждались и отдыхали, вас не только съели — вас уже прожевать успели.