Ворон

Мы едим мягкую душистую булку и не можем насытиться.

– Ангельский хлеб, – проговорила Надя, набивая себе полный рот.

Она довольна и уже полна бодрости. А у меня опять тяжело на душе, и я не хочу идти к Колиному купцу: мне так не везет в жизни, что, конечно, и теперь постигнет неудача.

Все-таки Наде удается уговорить меня, и я иду к Н-у.

Как я и думала, получила холодный отказ: «Все места заняты». Ах, к чему стоило унижаться!

Лежу и плачу. Наде опять посчастливилось найти работу, а я снова должна висеть у нее на шее. Сколько же может тянуться такое существование? Хватит! Мне остается только один выход – Босфор. На дне его уже много таких.

Эту ночь я сплю почему-то очень крепко, а под утро вижу сон: темная комната, в углу сияющий образ Царицы Небесной, и от него голос: «В эту пятницу пойди в церковь».

Просыпаюсь, на душе радостно, святость. Долго лежу и переживаю увиденное. Потом поднимаюсь и принимаюсь тормошить Надю.

– Послушай, какой я необыкновенный сон видела, проснись, пожалуйста!

Надя трет глаза и ничего не понимает, но мой рассказ быстро приводит ее в себя.

– Какой дивный сон, – восторженно шепчет она, – это Царица Небесная предвещает тебе что-то хорошее. Подожди, а нет ли в эту пятницу праздника?!

Надя хватает единственную книгу, вывезенную из дома, – «Жизнь Пресвятой Богородицы» – и начинает ее читать. Сегодня вторник, значит, в пятницу будет праздник в честь иконы «Нечаянная Радость». Первое мая.

Весь день я хожу окрыленная надеждой, но к вечеру снова приходит тоска. Что такое сон и разве ему нужно верить? Только чтобы не расстраивать Надю, иду в пятницу в нашу посольскую церковь.

Отошла литургия. Где же чудо? Чуда не было.

Иду домой и ничего не вижу от слез, вдруг над ухом голос Коли:

– Мария Николаевна! Я ищу Вас по всему городу. Что за манера такая – не давать никому своего адреса? Я ведь с ног сбился, а сегодня пришел сюда, думаю: вдруг Вы в церкви. Идемте скорее к Н-у, он меня за Вами послал.

– Опять идти к этому толстосуму? Ни за что!

– Но у него произошла какая-то перемена, он сам приходил ко мне и умолял найти Вас.

Наконец я согласилась, хотя прекрасно понимала, что из этого ничего не выйдет.

Н-к встречает нас, как самых дорогих гостей, приглашает в комнату, знакомит с женой, а потом говорит:

– Выслушайте меня, многоуважаемая Мария Николаевна, а затем судите, как хотите. Я Вам отказал в работе потому, что все места официанток у меня были заняты, а другой работы у меня не было. Отказал и успокоился, ведь формально я был прав. Однако настала ночь, и снится мне, что стою я перед образом Царицы Небесной и слышу от нее голос, да такой грозный, что я затрепетал весь: «Ты, слышу, не дал работы пришедшей к тебе женщине, она может погибнуть, и ты будешь виновен».

Проснулся я ни жив ни мертв. Сама Царица Небесная на Вашу защиту встала. Едва утра дождался и скорее к Николаю Петровичу пошел.

– Приведи, – прошу его, – Марию Николаевну, а он отказывается. Не знает, где Вас искать. Уж мы с женой волновались, сказать не могу, но, слава Богу, Вы пришли.

А я уж присмотрел, что столы можно немного потеснить в зале и еще один поставить, а два вынесем на улицу у входа, так что работа Вам найдется, и очень прошу завтра же приступить к ней. Я Вас поставлю старшей официанткой.

Я слушаю и не все понимаю, а в душе растет что-то ликующее, недоступное разуму – Нечаянная Радость.

Рассказ о. Георгия

Чтобы тебе был понятен мой рассказ, я должен сделать небольшое отступление.

Когда-то я был игуменом Мценского монастыря, который находился в Калужской губернии, по монастырским делам мне часто приходилось бывать в Калуге.

В один из таких приездов иду я по улице и вижу: возле дома стоит женщина в небрежно накинутом теплом платке и кого-то поджидает. Увидев меня, быстро подошла и поклонилась. Лицо бледное, и такая скорбь на нем, что я сразу со вниманием воззрел на нее, а она мне говорит:

– Батюшка, муж умирает, отойти от него далеко не могу, а его напутствовать скорее надо. Не откажите, пожалуйста, прошу Вас, зайдите к нам.

На счастье, у меня были с собой Святые Дары.

Ввела она меня в дом, посмотрел я на ее мужа. Совсем плох, недолго протянет, исповедовал его и причастил. Он в полной памяти благодарил меня и со слезами потом сказал: «Горе у меня большое, я ведь купец, но подошло ведь такое дело, что дом пришлось заложить, а выкупить не на что. И его через 2 дня с аукциона продавать будут. Вот теперь умираю, а семья неустроенной остается».

Жаль мне его стало. «Не горюйте, – говорю, – может быть, Господь даст, и вам я как-нибудь помочь сумею».

А сам скорее вышел от купца да на телеграф, и вызвал к себе в гостиницу одного духовного сына, тоже купца.

Тот вечером уже у меня в номере сидел, смекнул, в чем дело, и, когда был аукцион по продаже дома, сумел нагнать на него цену до 25 тысяч. Дом купил город. Из полученных денег 7 тысяч пошло на погашение залога, а 18 тысяч внесли в банк на имя умирающего купца.