Ворон и ветвь

Сравнение показалось удачным, стоит приберечь для очередной проповеди. Паства любит притчи, а архиепископ любит казаться красноречивым, и никому дела нет, что жемчуг, который он рассыпает перед слушателями, кому-то сначала надо собрать в море мудрости и нанизать на нить благочестия… Положительно, сегодня удачный день для ловли перлов риторики!

– Мессир секретарь, – разжал губы мальчишка, отводя взгляд от окна. – А что будет с этими мерзавцами?

Губы у него распухли от удара, как и щека, так что говорил баронет медленно и с трудом, но достаточно внятно и очень старался не показать слабости.

Мерзавцы, о которых шла речь, двое замковых слуг-убийц, тоже ехали в Стамасс, надежно прикрученные к запяткам кареты. Пока доктор хлопотал над лишившейся чувств баронессой и ее задыхающейся дочерью, мальчишка, едва став на ноги, сунулся к пленникам. Охрана его, разумеется, близко не подпустила, но один из негодяев кричал так истошно, что на милю слышно было. Проклинал барона и его шлюху, беременную исчадием темных тварей, нимало не смущаясь тем, что убила Бринара как раз она.

– Их казнят, разумеется, – равнодушно пожал плечами Теодорус. – В Стамассе я передам негодяев правосудию герцога Альбана для дознания, хотя, по мне, и так все ясно. Эти выродки, забывшие Свет Истинный, хотели вас ограбить и убить.

Про то, что над хорошенькой баронессой сначала наверняка бы надругались и только ненависть к барону и желание немедленной расправы помешали сделать то же самое с ее матерью, Теодорус, конечно, промолчал. Ни к чему пугать милую Энни, она и так слабого здоровья.

– У них могли быть сообщники в замке.

Мальчишка действительно не дурак. И везучий! Впрочем, кольчужную рубашку, надетую в дорогу, везением не назовешь, это как раз ум и предусмотрительность. Отделался парой порезов и синяками – ножом тыкали со всей дури, прежде чем сообразили бить в лицо, но лезвие скользнуло по рукаву той же рубашки. А баронессу спасли теплый плащ с меховой подбивкой и шаль. Выгадали несколько мгновений, и эти мгновения решили все. Нет, это не везение, это судьба. Не называть же везением то, что Теодорус, получив письмо, кинулся за женщиной, спасенной неуловимым Вороном, не доверив это никому другому. И оказался прав! Успел точно в нужный момент, словно герой одного из романов, которые любит Женевьева Бринар, ягода, ради которой ворон – Ворон! – найдет орех.

– Люди герцога Альбана непременно выяснят это, – пообещал Теодорус, подкладывая сухое поленце в стоящую посреди кареты жаровню и щурясь от вспыхнувшего пламени.

– Мы с радостью доверимся правосудию его блистательности, – мягко сказала баронесса, посмотрев на сына чуть дольше и внимательнее, чем требовала такая простая фраза, и мальчишка кивнул.

Зачем малефику понадобился единственный наследник баронства? Хочет отомстить за смерть семьи? Но тогда почему ждал столько лет? Чудил на кладбищах, дрался с нежитью и инквизиторами, куражился в поединках с паладинами… И не трогал барона – почему? И зачем ему теперь понадобилось непременно живое дитя, если проще было убить брюхатую вдову врага прямо в часовне, разом взыскав старые долги? Не хотел поднимать руку на женщину? Бред, Ворон тоже не герой рыцарского романа. Малефики не знают жалости, их сила питается страданием и ненавистью. Или это своеобразная благодарность за убийство барона?

Теодорус примерил идею к самому опасному колдуну Арморики, покрутил так и эдак. Что может быть в голове озлобленного на весь мир некроманта? Да еще и воспитанного неизвестно кем. Ах, как же неудачно, что двенадцать лет назад Братство опоздало! Отыскать нужную семью как раз к тому времени, когда якобы угасший дар разгорелся вновь, – и упустить последнего Привратника! Истинно последнего, потому что секрет воспитания служителей Смерти, способных к продолжению рода, ушел в небытие вместе со жрецами Рогатого. Теперь темный дар, просыпаясь все реже, прерывает линию своего носителя, и Привратники постепенно исчезли.

– Этих двоих привела Агнеса, – угрюмо сказал баронет, не отрываясь от интереснейшего – тощая рощица и пожухлая трава – вида за окном. – Ей и отвечать.

– Наша экономка, – пояснила баронесса все тем же мягко-любезным тоном. – Эрек, она могла не знать об их замысле. Нельзя обвинять без доказательств, а господина барона ненавидели многие.

Мальчишка хмыкнул, передернул плечами, но спорить с матерью не стал. За окнами стемнело, и Теодорус, вставив свечи в подсвечники, закрепленные на стенах кареты, поднес к ним лучину, запаленную от углей в жаровне.

– Мне, право, очень неловко, что мы доставляем вам столько неудобства, мессир Жафрез, – сказала баронесса, вдевая в иглу новую нить. – Если бы наша карета не сломалась, мы могли бы продолжить путь, не обременяя вас.

– О, какие неудобства? – любезно отозвался Теодорус. – Я счастлив, что могу оказать услугу прекрасной и отважной даме.

Еще один ненавидящий взгляд баронета… А мальчишка явно не любит, когда его матери оказывают внимание. Боится заполучить нового отчима?