Ворон и ветвь

– О смерти, болван, – не выдерживаю я. – От таких ран не исцеляются. Хочешь, чтоб она умирала долго и в муках? Это для нас железо холодное, а ее оно жжет, как угли.

Вскрикнув, он пытается вытащить нож, но Виннар просто заламывает локти рыцаренка назад, легко удерживая почти на весу.

– Не поможет, – говорю я, едва сдерживая злость. – Можешь спросить у нее. Проклятье, ты же выбрал! Ей не дает умереть только клятва.

– Он прав, любовь моя, – нежно говорит фэйри, и я знаю, чего ей стоит эта нежность – с раскаленным железом в сердце. – Отпусти меня. Просто отпусти. Ты свободен – отпусти и меня…

– Леанон… – всхлипывает мальчишка, давясь воздухом. – Уберите руки… Леанон, я люблю тебя…

– Тогда отпусти ее, щенок дурной! – рычит ему в ухо Виннар. – Хватит измываться! Она уже мертва!

И это наконец помогает. Тихо и ровно, словно внутри него что-то сломалось, Кольстан повторяет за мной разрешение от клятвы, а потом Виннар отпускает его локти, и мальчишка падает на колени, держа руку фэйри Леанон, пока я вытаскиваю нож – и снова вонзаю его в твердую, с трудом поддающуюся плоть.

Ничего не происходит – поначалу. Просто смотрит в серость каменного свода, в самую его высь, мертвая девочка с прозрачно-белым лицом, и нечего сказать, и сделать уже нечего…

– Вынеси ее, – с трудом говорю я, вспоминая, что нужно. – Вынеси во двор, положи на землю.

Кольстан пытается поднять тело, оскальзывается в луже крови: не фэйри, человеческой, едва не падает. Мотает головой, отказываясь от предложенной руки Виннара. Наконец, поднимает на руки и идет к выходу, путаясь в белом платье ланон ши, волочащемся по полу.

Виннар, хмыкнув, перекидывает через плечо так и не пришедшего в себя Рори. Я задерживаюсь возле Изоль. Девчонка сидит прямо на камне, обняв колени руками, уткнувшись в них лицом. Я трогаю худенькое плечико, говорю мягко, как могу:

– Идемте, госпожа. Вам не следует здесь оставаться.

– Самое место, – огрызается она дрожащим голосом. – Лучше бы…

Голос срывается, и я вздыхаю:

– Лучше бы что? Умереть и вам? Глупость, госпожа. Вы живы, многим здесь повезло куда меньше. Идемте. Он будет ненавидеть вас. А потом вспомнит, что любит.

– Он никогда ее не забудет, – помолчав, говорит Изоль, поднимаясь с пола и отряхивая платье.

– Не забудет, – соглашаюсь я. – Но женится, скорее всего, на вас. Если и дальше будете умницей.

– Вы… тоже не верите? Что я его люблю?

Вместо ответа я пожимаю плечами. Потом все-таки открываю рот, чтобы изречь совершенную ерунду, которая нужна ей сейчас:

– Главное, что он это знает. Дайте боли утихнуть, госпожа. Есть время для смерти – будет и для жизни.

Мы выходим из церкви, и Изоль преспокойно идет сама, осторожно обходя лужи крови, трупы с перерезанным горлом и просто бесчувственные тела, но на крыльце ей вдруг нужно опереться на мою руку. Хмыкнув, я почти выношу хитрую бестию во двор.

Кольстан стоит на коленях посреди двора, не замечая, кажется, ни дядюшки, ни Виннара с Рори, ни меня. Перед ним на земле тает тело ланон ши. Просто тает, как льдина на солнце, стремительно и жутко, пока, наконец не впитывается в землю, оставляя влажное пятно. И только тогда Кольстан поднимает на меня невидящий взгляд. Шепчет:

– И это… всё? Как же…

– Она фэйри, – говорю я, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало ничего, вообще ничего. – Они уходят иначе, мессир. Вы ничего не могли сделать.

И все заканчивается. Нет, нас еще какое-то время пытаются задержать, но я ловлю взгляд Виннара, и северянину, похоже, хочется уехать не меньше, чем мне. Обещанные деньги выплачивает дядюшка, не пытаясь даже узнать, что случилось в церкви. Ну и правильно, пусть спросит Изоль – та уж точно не скажет лишнего, умная серая мышка. Один золотой Виннар возвращает обратно – на похороны своего парня, и нас заверяют, что, конечно, все будет в лучшем виде, пусть господа вольные клинки не беспокоятся…

Когда мы наконец уезжаем, уже наступает вечер. У меня так и чешется между лопатками, словно кто-то уже прицелился из арбалета. Инквизиториум появится самое позднее через пару дней, а может объявиться и завтра, так что лучше бы нам убраться подальше, но Рори еще слишком плох, и мы останавливаемся на ночлег у ручья. Виннар внимательно оглядывает деревья неподалеку, хмыкает. Ну да, яблонь нет. Я бы тоже на его месте беспокоился.

– Как думаешь, куда они уходят? – спрашивает он меня позже, укутав Рори парой одеял и влив в парня изрядную порцию крепкого вина. – Альвы…

Я пожимаю плечами.

– Кто куда. Я знаю не про всех. Но вот ланон ши… Думаю, весной где-то в лесу вырастет еще одна яблоня. Так мне рассказывали.

– Угу, – говорит Виннар, и мы ложимся спать у костра, завалив Рори конскими попонами и накрывшись оставшимся одеялом на двоих, чтобы было теплее…