Ворона в сети

А на город наползли свинцовые тучи, раньше времени потемнело, закапал дождь. Лёшка подняла воротник и тихонько вздохнула. Уж очень ей не хотелось идти в незнакомую галерею. И не то чтобы она была против картин, просто всему своё время. Прямо сейчас она не настроена их смотреть, куда лучше забраться с ногами в кресло и разговаривать с Катькой. К тому же если этот художник и в самом деле украл икону, то вдвоём, да ещё вечером, его не разоблачить, зато можно запросто попасть в опасную переделку. Но с Ромкой об этом разве заговоришь?

И она поплелась за братом.

Глава IX Узники галереи

До Садовой они добрались на метро, свернули в небольшой переулок и направились к сияющей вывеске «Галерея “ВладАрт”».

Тяжёлая дверь открылась легко. Правда, у входа им загородил путь какой-то мужчина, по виду охранник, и вопросительно поднял брови.

– Мы от Марии Андреевны, – наобум брякнул Ромка, и это сработало – охранник отступил в сторону.

Они вошли в большой, залитый белым ярким светом зал, по которому бродили празднично одетые люди и разглядывали картины.

– Не слабо, – отметил Ромка, снимая куртку в небольшой, но вместительной раздевалке, а Лёшка порадовалась тому, что, собираясь к Алёне, постаралась принарядиться.

Любителей живописи было много. По одному, по двое, небольшими кучками они менялись местами, переходя от одного полотна к другому, отовсюду слышались возгласы: «Колоритно! Чудесно! Мощно! Какие краски!»

У двух портретов, висящих один напротив другого, народу скопилось больше всего, а реплик слышалось меньше – люди понимали, что пустыми словами тут не отделаться.

Один из них, написанный художником в историческом стиле, назывался «Графиня». Надменная, со следами былой красоты старуха, отвернувшись от зеркала, с недоброй усмешкой взирала на зал. Её загадочный гипнотизирующий взгляд вызывал испуг. «Я всё про вас знаю», – казалось, говорил он.

– Какие у неё глаза проницательные, прямо в душу заглядывают, – отметила тихо какая-то женщина.

– Мне кажется, что это старуха из «Пиковой дамы», – прошептала Лёшка. – Видишь, у ног её рассыпаны карты: тройка, семёрка и туз.

– Эти карты считались магическими, – ответил Ромка.

– А это что значит? – Лёшка указала на столик перед зеркалом на портрете, где наряду с бронзовой чернильницей, гусиным пером и стопкой старинных книг блестели ноутбук и сотовый телефон.

– Должно быть, художник хотел сказать, что в ней уживаются старина с современностью.

– Грозная старушенция. Я бы с ней встретиться не хотела, особенно ночью, – поёжилась Лёшка и развернулась к другой картине, тоже привлёкшей большое внимание посетителей. «Настенька» – так она называлась. Лёшка взглянула на неё раз, другой, да так и застыла. И вовсе не потому, что девушка на фоне цветущего сада была сказочно хороша – красавиц на свете много, – но она излучала свет, будто внутри неё жило солнышко, а её фиалковые глаза сияли и как маяки притягивали к себе. «Она кого-то любит и очень-очень счастлива, – подумала Лёшка. – И как только художнику это удалось передать? Наверное, в этом и состоит тайна подлинного искусства».

– Эту картину следовало бы назвать «Счастье», – сказала та же женщина, что до этого охарактеризовала «Графиню», а другая спросила:

– И сколько же она стоит? Цены не видно.

– Она не продаётся, как и та, – стоящий рядом с ними мужчина указал на загадочную старуху. – Это работы самого Репнина, и он их просто показывает.

Ромка же на прекрасную девушку взглянул только мельком – всё время помнил, что пришёл сюда не за этим. Выдернув сестру из толпы, он указал ей на невысокого, но представительного мужчину:

– Гляди, вон он, этот художник.

– Постарел, но похож, – внимательно оглядев Репнина, сказала Лёшка. – Жаль, что раздетый. Как узнать, какая у него куртка? Вернисаж ведь только что начался, может до самой ночи продлиться. А если у них ещё и банкет будет?

– Надо подумать, как быть, – ответил Ромка и, чтобы не мозолить глаза охраннику, вернулся к «Графине», а Лёшка – к «Настеньке».

Репнин поздоровался с одним, другим, поговорил с третьим – и вдруг исчез за маленькой, совсем незаметной дверцей слева от входа и спустя некоторое время вышел оттуда с каким-то пакетом и передал его появившемуся в зале парню.

Ромка пихнул сестру в бок и указал на дверцу.

– Слушай, там, наверно, его кабинет. А вдруг он его не закрыл?

– И что?

– Как что? Не на общей же вешалке он оставляет свою одежду. Пойдём, проверим?

– А если нас засекут? – испугалась Лёшка. – Представляешь, что тогда будет? Как мы с тобой оправдаемся?

– Предлагаешь торчать здесь до ночи? Сама же говоришь, что эта бодяга теперь надолго затянется. Лёшка, кто не рискует, тот сама знаешь что, – проворчал Ромка и увлёк её за собой.

Лёшка шла на ватных ногах, боясь, что их поймают уже у дверцы, но все были настолько увлечены картинами, что не обратили на них внимания. А охранник в это время встречал новых посетителей и тоже в их сторону не смотрел.