Воронье озеро

Запомнился тот день и еще кое-чем, с отъездом тети Энни это не было связано. Тот случай почти сразу забылся, лишь спустя годы я о нем вспомнила и еще позже осознала все его значение.

Дело было вечером, после ужина; Мэтт и я мыли посуду, а Люк укладывал Бо.

Тетя Энни оставила нам дом в столь безупречном порядке, что аж больно смотреть. Перед отъездом она натерла до блеска всю мебель, вымыла окна, перестирала все, что в доме было, начиная с занавесок и кончая последней тряпицей. Она успела хорошо изучить Люка и понимала, что многим вещам суждено долго не знать ни воды, ни мыла; вдобавок, беспокоясь о нас, тетя Энни шла на сделку с Богом: чем лучше она снарядит нас для новой жизни, тем лучше Он обязан нас охранять. Уговор дороже денег.

Ну так вот, мы с Мэттом стояли посреди надраенной кухни, мыли кастрюли, и без того блестящие, и вытирали их посудными полотенцами, выстиранными, прокипяченными, накрахмаленными и отглаженными до состояния глянцевой бумаги. Зашел Люк, а с ним Бо в пижамке первозданной чистоты, Бо попросила пить. Люк плеснул ей стакан сока из холодильника и, дождавшись, пока она допьет, взял ее на руки и велел пожелать нам спокойной ночи. Обращался он с ней строго, с самого начала давая понять, кто здесь теперь главный, а Бо так радовалась своей якобы победе над тетей Энни, что позволяла ему пока что тешиться властью.

– Пожелай спокойной ночи рабам на галере, – сказал Люк.

Бо смотрела в окно. Она повернула голову, послушно улыбнулась мне и Мэтту, но тут же указала на полутемное окно:

– Там!

Сумерки еще не совсем сгустились. На кухне у нас горел свет, но очертания деревьев не успели окончательно раствориться в темноте. А если приглядеться, то видна была тень человека – чуть поодаль от дома, на фоне ночного леса, будто обступившего дом со всех сторон. Мы выглянули, и тень дрогнула, скользнула прочь.

Мэтт нахмурился:

– Кажется, Лори Пай.

Люк кивнул. Шагнул к двери, открыл, позвал:

– Эй, Лори!

Тень шевельнулась и осторожно выступила вперед. Люк пересадил Бо на другое плечо, распахнул пошире дверь.

– Как дела, Лори? Заходи, не стесняйся.

Лори застыл в нескольких шагах от двери.

– Не-а. Я и тут постою.

– Заходи, – повторил Люк. – Хочешь соку или еще чего-нибудь? Чем тебе помочь?

Мэтт и я тоже встали у порога, Лори оглядел нас, сверкнув темными глазами. И сказал, помотав головой:

– Да ладно, ничего. – Повернулся и ушел.

Вот и все.

И на наших глазах он вновь слился с деревьями. Мэтт и Люк переглянулись. Люк осторожно прикрыл дверь.

– Странно, – заметил Мэтт.

– Думаешь, что-то случилось?

– Кто знает.

Больше мы об этом не вспоминали. Мэтт и я домыли посуду, Люк уложил Бо, на том и кончилось.

Теперь мне кажется, Лори надеялся поговорить с Люком или Мэттом. Не знаю, что еще могло привести его к нам. За пределами семьи ближе Мэтта и Люка у него никого не было, много лет они работали бок о бок на отцовских полях, кому же еще довериться, как не им?

Но если на то пошло, не могу представить, чтобы Лори Пай с кем-то беседовал по душам. Вижу перед собой его белое как мел лицо, будоражащие глаза и не верю, что он мог произнести те слова, которые ему так надо было сказать.

Разве что – кроме этого, ничего в голову не приходит – его занесло к нам почти случайно. Решил пройтись и очутился рядом с нашим домом, но даже это подразумевает, что он, вольно или невольно, искал собеседника.

Ну так вот, он заглянул в сумерках в наше окно. Наблюдал. Догадываюсь, какое мы произвели впечатление. Груз на плечах Мэтта и Люка, беспомощность Бо, мое безутешное горе – все было от него скрыто. А увидел он чистоту и порядок в доме, мирную, уютную семейную картину, – увидел, что мы живем-поживаем, помогаем друг другу, старший держит на руках младшую. Словом, перед ним предстала идиллия. Ну и как тут зайдешь и расскажешь, что за ужас творится у тебя в семье? Если бы Бо плакала, или Мэтт и Люк ссорились, или даже не будь мы там все вместе, в сияющей чистотой кухне, то он бы, наверное, решился. Просто вечер он выбрал не тот.

* * *

В городе для Люка с его необычным графиком не нашлось никакой работы, зато он устроился в лавку Маклинов. Вряд ли супругам Маклин в самом деле нужна была помощь. Лавку они держали уже двадцать лет и до сих пор отлично управлялись сами. И все-таки они предложили Люку у них поработать часа по два-три в день, и никому из нас в голову не пришло, что они делают нам доброе дело.

Странная это была семья – и все вместе, и каждый в отдельности. Если в одном конце комнаты поместить самых разных детей, а в другом родителей и попробовать угадать, кто чей, то про Салли ни за что не подумаешь, что она дочь Маклинов. Во-первых, оба они были низенькие, неприметные, а Салли рослая, с огненно-рыжими волосами. Во-вторых, супруги Маклин оба слыли тихонями, а Салли, особенно в ранней юности, – совсем наоборот. Чего стоят одни ее позы и жесты – как она стояла подбоченясь, выпятив грудь, чуть задрав подбородок… Я уверена, совсем не этим языком тела изъяснялась миссис Маклин, а мистер Маклин вряд ли его понимал.