Воронья дорога

О подобных вещах не думаешь, когда ты молода, когда ты влюблена… или тебе кажется, что влюблена, и будущее окрашено только розовыми тонами. Это у других могут быть проблемы, у тебя же – никогда. Нетрудно представить, как ты помогаешь другим в беде, говоришь добрые, успокаивающие слова, когда им это требуется. Но тебе не вообразить, как ты сама отчаянно нуждаешься в добрых, успокаивающих словах,– тебе слишком стыдно, слишком ты горда, чтобы это вообразить. Не представить, что ты сама нуждаешься в помощи, даже когда ты говоришь подругам: в жизни всякое может случиться, и если у тебя проблемы, не надо держать их в себе…

Ты остаешься с ним —ради детей. И ради взрослых, подумала она. Ради внешнего благополучия. Господи боже! Она-то считала, что сама выше всего этого. Она умная, свободная и волевая; она верила, что проложит свою дорогу в жизни, как это сделал каждый из ее братьев. Фиона стала феминисткой еще до того, как это вошло в моду. Времени на эту возню с «сестрами» не хватало, но зато она была уверена, что не уступит любому мужчине, и доказывала это… И на первых порах казалось, что брак с Фергюсом в план строительства судьбы вписывается отлично. И Лондон – прекрасный город… но в Лондоне она не блистала так, как здесь, и чувствовала: блистать никогда не будет. К тому же у нее так и не появилась привязанность к столице, не появились и друзья, по которым бы она скучала, и вообще достойных покорения вершин хватало и на родине. И она решила триумфально вернуться домой, чтобы выйти замуж за богатого помещика.

Но в действительности все оказалось не так, как она себе навоображала. Фиона мечтала очутиться в центре всеобщего внимания, в центре галланахских событий, но в роду Макхоунов случалось столько всего интересного, что Фиона не могла не очутиться на периферии происходящего. Да и история Эрвиллов наводила на мысль, что Фиона – даже не побег, а пустяковый листок на фамильном древе, что бы там ни говорил Фергюс об ответственности, долге и обязанностях перед следующим поколением.