Воронья шпора

Дожидаясь новостей, Эдуард и Ричард отобедали вместе с Риверсом и бароном Сэем на борту «Марка Антония». Впервые за последние месяцы они могли пообщаться со своим сторонниками, не испытывая того ощущения, что новости безнадежно устарели или, хуже того, что кто-то перехватил и прочитал их письма.

Голуби не всегда благополучно долетали до адресата из Фландрии – английские деревни были переполнены любителями стрельбы из лука и соколиной охоты. И шифры не давали гарантии, так что подчас получить верную информацию от человека можно было только в личной беседе с глазу на глаз.

Наступавшее утро стало временем тревог для всего флота. Подойти близко к берегу осмелились только немногие корабли, остальные же пребывали в постоянных трудах, стараясь удержаться на месте и ожидая сигнала к высадке или появления с юга флота противника. И пусть на рассвете, доколе в тумане мог видеть глаз, возобновленные новым запасом дров костры еще дымили на берегу, тысячи людей, ежась от холода, выходили к обрывам и пляжам, видели стяги Йорков и осознавали, что король Эдуард не удовлетворился участью смиренного изгнанника.

Спустя несколько часов пополудни фламандский капитан корабля доложил, что видит сигнальный флаг, и немедленно отправил на берег быструю гичку, чтобы его человека на берегу не убили, увидев, как он машет кораблям. Грести было недолго, и скоро лазутчик предстал перед Эдуардом и Ричардом Глостером с подбитым глазом и рассеченной губой.

Король отставил в сторону собственную тарелку и предложил ему чашу вина – за хлопоты.

– И что же вы узнали, сэр Гилберт? – спросил Эдуард. Лишь движения его широких пальцев, теребивших скатерть, выдавали, насколько важным был для него ответ.

– Ваше Величество, я привез запечатанное письмо Томаса Ротерэма, епископа Рочестера. – Рыцарь передал королю перевязанное лентой и запечатанное восковой печатью письмо. На восковом диске в знак подлинности было нацарапано имя. – Он уверяет вас в своей преданности, однако просит Ваше Величество не высаживаться в Кромере. Герцоги Норфолка и Саффолка были заточены в темницу по приказу Уорика, когда отказались присягать… Генри Ланкастеру.

Сэр Гилберт Дебенхэм постарался не называть Генриха королем в таком обществе. Эдуард скривился, ощупывая языком место, на котором прежде находились два удаленных коренных зуба – после того как их вырвали, за острой болью последовали два дня лихорадки с испариной. Норфолк в особенности был для него воротами в глубь страны.

– Что еще? – продолжил расспросы король. Рыцарь явно не торопился с продолжением, однако Эдуард нетерпеливо махнул рукой, отвернулся и погрузился в размышления после того, как сэр Гилберт проговорил:

– Граф Оксфорд присягнул Ланкастеру, милорд. Отряды его людей расположены здесь повсюду; они готовы соединиться и драться, как сказал мне епископ. Если вы призовете сэра Уильяма, милорд, он скажет вам, что слышал то же самое, хотя и из других уст, так что Кромер не годится, Ваше Величество… получается так.

– Вы свободны, сэр Гилберт, – кивнул монарх. – И скажите моему дворецкому, чтобы приложил золотой ангел[18] к вашему подбитому глазу. Говорят, что это средство творит в подобных случаях подлинные чудеса.

Рыцарь расплылся в улыбке и, низко поклонившись королю, вышел.

– Вот это удар, – пробормотал Эдуард. – Высадиться в Норфолке было бы удобнее всего – и Лондон неподалеку, и много добрых людей, способных стать под мое знамя… Странно это, Ричард. Ты знаешь де Вера, графа Оксфорда?[19]

– Достаточно хорошо, чтобы понять, что он не станет нашим другом, вне зависимости от того, что бы мы ему ни предложили, – ответил герцог Глостер. – Его отец был казнен за измену, разве не так? Я его ни с кем не путаю?

– Да, он самый. И его старший брат тоже. Едва ли он благодарен мне за то, что титул перешел к нему! – Эдуард качнул головой; он не стриг волосы, и они пеленой накрыли его лицо. – Если б они не отрубили голову Вустеру, я приказал бы выпороть его за неуместную жестокость. Не удивлюсь, Ричард, если те, кого он сделал моими врагами, будут ждать нас во всех портах… Куда же нам тогда плыть? Мне не стоило делать его великим констеблем Англии[20].

– Вустер поддержал тебя, брат. Говорят, что один вид сторонников Ланкастера приводил его в такую ярость, что он просто не мог оставить их в живых. Ты ведь не можешь вникать в приговоры каждого суда, уточнять суммы наложенных штрафов, проверять справедливость каждого смертного приговора! Решения выносил он сам.

– Ну и хватит с него. Если мы уцелеем, Ричард, ты будешь констеблем, на ежегодном жалованье и с превосходными апартаментами в Лондоне. Чтобы это безумие не повторилось.

Ричард Глостер не без удивления, но с явным удовольствием улыбнулся:

– Ну, если будем живы, с удовольствием возьмусь за этот труд. Ты оказываешь мне честь, Эдуард.

Его брат пожал плечами.