Вороний остров

– Трэвис знает обо мне? – спросила она.

– Нет.

– Ты уверен? А про тебя он знает?

– Нет, совершенно точно.

– Ты правда в это веришь?

– Да, потому что сразу же после благотворительного ужина пришлось пойти на смену личности.

Она взглянула на таксиста, внезапно осознав, что тот может услышать ее реплики и сделать выводы. Потом, понизив голос, произнесла:

– Ты никогда не говорил мне об этом. Ты сделал это сразу после того дурацкого мероприятия? Почему?

– А ты как думаешь?

Да, с ее стороны это был глупый вопрос.

Они оба знали, что произошло той ночью.

– Имя «Ник Тиллман» отправилось на помойку в ту же минуту, когда твой драгоценный Аксель нарисовался в этом деле, – произнес ее собеседник и погрузился в убийственное молчание, впитавшее в себя тяжесть всех последних шести месяцев. – Аксель – вот причина, по которой мы месяцы спустя мечемся как дураки, пытаясь заткнуть пробоины в корпусе этого тонущего корабля. Вся проблема в Акселе.

Она смотрела вперед через лобовое стекло кабины в темноту туннеля, куда въезжало такси.

Еще секунда, и мрак их поглотит.

– Тиллман, я знаю, что без этого не обойтись, но…

– Хайн, – последовал быстрый ответ. – Отныне я Хайн.

68

В течение следующего часа Ребекка рассказала Баунерс все. К тому времени, когда она закончила, на городок опустилась темнота, паром отплыл. Активность полиции также пошла на убыль. С того места, где сидела Ребекка, она видела пару полицейских автомобилей, но их проблесковые маячки были выключены.

– Мне очень жаль, что вам пришлось пройти через все это, – медленно проговорила Баунерс, подводя черту под своими записями в блокноте. Несмотря на камеру, она делала заметки в течение всего рассказа Ребекки. – Я имею в виду, у меня самой есть дети. Должно быть, вам пришлось пройти через ад.

Ребекка только кивнула. Так оно и было. Больше сказать по этому поводу ей было нечего.

– Хайн все еще на острове? – спросила она.

– Нет, – ответила Баунерс. – Мы считаем, что он сбежал.

Ребекку затошнило от страха.

– Думаем, он угнал какой-нибудь катер. – Баунерс успокаивающе подняла руку, увидев побледневшее лицо Ребекки. – Не переживайте, мы найдем его. А пока он в бегах, возьмем вас и вашу семью под защиту. Я поговорила с детективами из полиции Нью-Йорка, и у вашего дома уже организовано дежурство.

Полицейские у дома, где спят ее девочки, – раньше о таком и подумать было нельзя. Такое прежде случалось с другими людьми и никогда с нею. А теперь это казалось даже не самым худшим из того, через что ей пришлось пройти.

– «Лима» и «Хайн», – продолжала Баунерс, – это псевдонимы. По Хайну нам удалось найти некоторые связи с украденной личностью человека по имени Ник Тиллман. Настоящий Тиллман умер десять лет назад, поэтому Хайн – каким бы ни оказалось его настоящее имя – просто использовал ее. А вот кто такой Лима, мы смогли выяснить. Его звали Лоренцо Селестино, и он родился в городе Лиме, столице Перу. Поэтому и выбрал себе такое прозвище. Мы еще не прошли до конца по всем наводкам, но одно известно точно – у Лимы была судимость и он отсидел в тюрьме Райкерс пять лет за нападение. Мы думаем, что и на Хайна найдется нечто подобное. Конечно, не совсем понятно, почему они обращались друг к другу, используя ненастоящие имена, даже когда считали, что они одни, как явствует из вашего пересказа их подслушанного вами разговора. Прямо какая-то маниакальная конспирация…

Баунерс замолчала, просматривая свои записи.

– Есть еще одна вещь, которую я не могу понять, – продолжала она. – И Фрэнка это тоже беспокоит. Почему Лима прибыл на остров один, чтобы расправиться с вами и вашим братом? Мы просмотрели записи камер в Монтауке и не нашли никаких доказательств присутствия Хайна в тот день.

Ребекка пожала плечами:

– Не имею ни малейшего понятия.

– По вашим словам, из подслушанного вами осеннего разговора между вашими преследователями у вас сложилось впечатление, что Хайн был главным?