Воронихи

Гирлянды, наколдованные в ветвях дубов, перемещались у них над головами, будто яркие золотые змеи. Вдоль центральной аллеи выстроились мерцающие свечи, а поверх грунтовой дорожки Тиффани наворожила толстый слой льда, прозрачного, как стекло, в котором отражались все огни – и это впечатляло, особенно если учесть, что на улице было восемьдесят градусов тепла.[13]

– Жаль, я коньки забыл, – сказал с улыбкой Мейсон.

– Не переживай. – Тиффани прямо на высоченных шпильках сделала широкий шаг на лед и обвела рукой вокруг себя. – Это особые технологии.

На самом деле, конечно, это была магия. И, конечно, далеко не вся.

Листья на деревьях над головой подрагивали, становясь по-осеннему желтыми, красными, ярко-оранжевыми, потом опадали с деревьев (с виду это напоминало снег), а на ветвях тут же набухали почки, и из них проклевывалась молодая зелень. Казалось, деревья каждые несколько минут проходили весь годовой цикл.

– Эти проекторы, наверно, обошлись в целое состояние, – сказал Мейсон, ступая на ледяную дорожку, которая явно скользила не больше, чем тротуар.

– Как ты все это вытянула? – тихонько спросила у Тиффани Скарлетт.

Та пожала плечами:

– Мне очень помогла Мэй. Ну и Далия с Эттой, конечно. Я даже Джулиет убедила поучаствовать и еще нескольких второкурсниц. А еще на самом деле твоя Младшая молодцом оказалась. Она сильная ведьма, эта девочка.

– А я тебе не понадобилась? – выгнула бровь Скарлетт.

Из-за Адской недели и возвращения Гвен у нее было не так-то много времени на разговоры с Тиффани, но узнать, что та обращалась за помощью к кому угодно, только не к ней, все равно было неприятно.

– Да у тебя с новенькими был забот полон рот!

«И предостаточно возможностей показать себя», – не упустила подтекста Скарлетт.

Мейсон с отстраненным, непроницаемым выражением лица смотрел на все вокруг. Скарлетт сжала его руку:

– Все нормально?

В лимузине он вел себя как-то слишком тихо. Раньше она об этом не думала, но, пожалуй, бойфренд казался слегка отстраненным.

– Конечно, – сказал он, пробираясь вперед.

Перед деревянным танцполом играл джаз-банд, вокруг были расставлены столики, между которыми сновали официанты во фраках, разнося закуски. Студентки в платьях и студенты в костюмах общались с выпускниками и университетским начальством. С ветвей дерева над головой свисал бородатый мох, в нем поблескивали огоньки гирлянды.

Скарлетт заметила свою мать, та стояла слева, одетая в великолепное платье-футляр из ярко-синего атласа. С ней были отец Скарлетт и мать Тиффани, Вероника. Марджори училась в колледже на последнем курсе, когда туда поступила Вероника, поэтому, будучи студентками, они почти не общались, а подружились уже потом, благодаря дочерям.

Марджори помахала Скарлетт с натянутой улыбкой – такую она обычно приберегала для встреч с юристами конкурирующих компаний. Девушка удивилась, увидев ее; бал выпускников не входил в число любимых мероприятий матери.

– Мама! Миссис Бекетт! – Скарлетт обняла маму Тиффани. – Тиффани не сказала, что вы приедете.

Она не могла не заметить, как неважно выглядит миссис Бекетт. На голове у нее был туго повязан шарф, скулы выступили, глаза ввалились, под ними повисли мешки. Обнимая ее, Скарлетт ощутила каждый позвонок. Сердце девушки упало и наполнилось чувством вины. Как можно было переживать, что Тиффани не обратилась к ней за помощью в украшении территории, и даже не спросить о самочувствии ее матери?

Она повернулась к подруге и беззвучно спросила: «Ох, Тиффани… почему ты мне не сказала?»

«Да тут и не о чем говорить. Она сильнее, чем ты думаешь», – ответила та.

Скарлетт кивнула, поддержав игру, хотя они обе знали, как обстоят дела.

– А мы с Вероникой как раз предавались воспоминаниям, – заговорила Марджори фальшивым, чересчур жизнерадостным голосом.

– Да, обсуждали, насколько важны сестры. Когда ты близка к концу жизни, становится совершенно ясно, что тебе важно. И кто тебе важен. – Миссис Бекетт произносила добрые, теплые слова, но ее тон был ледяным.

Скарлетт посмотрела на обеих женщин, гадая, что за черная кошка между ними пробежала.

– Уверена, Тиффани довольна, что вы приехали и увидели все это. Она проделала большую работу, и вышло замечательно, – сказала она, пытаясь разрядить обстановку.

– Да уж, так оно и есть, – прозвучал у нее за спиной знакомый голос.

Скарлетт медленно обернулась, принужденно растягивая губы в улыбке, и увидела Эжени, которая потянулась поцеловать ее в щеку. Сестра держала под руку какого-то незнакомого мужчину, что, впрочем, было неудивительно. Кавалеры у нее менялись, как бальные платья у дебютантки.

– Так и думала, что это твоих рук дело, – сказала Эжени, обращаясь к Тиффани. – У Скарлетт никогда бы не хватило на такое воображения.

Скарлетт застыла. Рука лучшей подруги успокоительным жестом опустилась ей на плечо.

– На самом деле у Скарлетт было невпроворот хлопот с пятью новыми Воронихами. Это больше, чем во все те годы, когда ты была за главную, ведь так, Эжени? – Улыбкой Тиффани можно было гранить алмазы.