Ворону не к лицу кимоно

Кимоно Масухо-но-сусуки блистало несравненным великолепием. Видимо, оно изображало Алого и Золотого Воронов, распростерших крылья. От центра ворота к рукавам и подолу плавно расходился лучами узор в виде перьев. Придворные дамы неосознанно вскрикивали от восхищения, но крики стали даже громче, когда Масухо-но-сусуки подошла поближе и всем стало ясно, что это.

Узор, который все сочли за роспись в виде маленьких перышек, на самом деле не был просто рисунком на полотне. Это оказались маленькие кусочки ткани, сшитые вместе, один вплотную к другому.

Издали одеяние Масухо-но-сусуки от верха до подола переливалось цветами от пылающего красного до нежно-розового. Однако вблизи можно было рассмотреть и тщательно подобранные маленькие лоскутки. Интересно, сколько же потребовалось труда, чтобы изготовить такое? Это облачение выглядело гораздо роскошнее и изысканнее, чем сделанное из цельного куска материи. Словно укутанная в закатное небо, хозяйка наряда напоминала раскинувшего красные крылья Алого Ворона. Развешанное же на подпорке кимоно для молодого господина было сшито из полотна, изображавшего золотые крылья, какие и подобают Золотому Ворону. Собранные вместе ткани с разным соотношением золотых и серебряных нитей создавали неописуемую серебряно-золотую рябь.

Все дома подготовили великолепные подарки, но ясно было, что наряд Западного дома великолепнее всех. Кикуно громко объявила, что этот наряд создала сама госпожа Осеннего павильона. Дамы-нёбо из других домов недоверчиво округлили глаза, но Масухо-но-сусуки уверенно подтвердила это:

– Ради него я потратила целый год, чтобы изготовить эту накидку. И никто мне не помогал.

Дамы-нёбо зашумели, из их рядов послышались голоса: мол, наверняка поручила шитье своим придворным дамам. Бросив в их сторону гневный взгляд, Масухо-но-сусуки неожиданно громко заявила:

– Я люблю его! Как я могу доверить то, что наденет мой любимый, другой женщине?! Я горжусь тем, что сама изготовила это платье! В мыслях о нем я не чувствовала, что работа может быть мне в тягость. Когда я преподнесу свой подарок, молодой господин, надеюсь, заметит, кто больше всех любит его.

Свои последние слова Масухо-но-сусуки произнесла, глядя прямо на Асэби.

К этому моменту Асэби уже стыдилась того, что сама не участвовала в шитье кимоно. Похоже, Сиратама чувствовала то же самое. Только Хамаю никак не изменилась в лице, но на площадке воцарилось напряженное молчание. Когда объявили о долгожданном прибытии молодого господина, Масухо-но-сусуки засияла так, что Асэби не могла спокойно на нее смотреть.

Летающая колесница, в которую были запряжены сразу четыре коня, с огромной скоростью примчалась прямо к Летним воротам. Из-под нижнего занавеса виднелся подол лиловых одежд.

Сердце замерло. Асэби не хотелось смотреть на молодого господина рядом с Масухо-но-сусуки, но сдержать яростное биение сердца она не могла.

– Прибыл Его Высочество молодой господин! – почтительно объявил возница и приоткрыл занавес. Дамы в едином порыве подались вперед… но тут же округлили глаза от изумления, увидев фигуру в черном кимоно, поверх которого была наброшена длинная лиловая накидка. В повозке, с торжественной гримасой уставившись в стену, сидел паж молодого господина.

– Это снова ты?!

– Прошу прощения! – на пронзительный вопль Тя-но-ханы воплем ответил мальчишка.

С удивительным проворством он выпрыгнул из повозки и пал ниц, ударившись лбом о землю.

– Его Высочество не сможет прибыть из-за важных дел. Он прибавил: «Простите».

– Что за шутки?! Ты говоришь то же, что и во время праздника Танго. – Среди побледневших дам только у Тя-но-ханы остались силы наброситься на мальчика с упреками.

– Невероятно!

– Но почему молодой господин не изволил пожаловать?

Дамы наконец осознали, что происходит, и стали громкими возгласами выражать свое недовольство. Однако на их лицах читалось и беспокойство. Молодой господин, ни разу не вышедший к ним со дня представления ко двору, пропустил даже церемонию Танабаты, где его присутствие было обязательным. Создавалось впечатление, что он избегает их. Что-то не так.

Тя-но-хана, уголком глаза поглядывая на недовольных дам, продолжала ругать слугу:

– Да что же это такое? Этой повозкой могут пользоваться только члены дома Сокэ! Почему на ней приехал не молодой господин, а ты?!

– Да только что на ней ехал как раз Его Высочество, а вовсе не я!

Все затаили дыхание, а мальчишка изо всех сил оправдывался:

– Он направлялся сюда, но я передал ему срочное послание, и он тут же поменялся со мной, а сам изволил отбыть. Он изволил сказать, что нельзя отправлять сюда пустую повозку, и приказал мне ехать в ней.

– Так сними лиловую накидку, не смущай людей!

– Я тут ни при чем! Если вы чем-то недовольны, выскажите это молодому господину, который заставил меня это надеть!

Видимо, под влиянием криков возбужденной Тя-но-ханы споривший с ней слуга тоже на миг перешел на грубость. Но прежде, чем ему успела ответить скорчившая недовольную гримасу Тя-но-хана, прозвучал сдавленный голос, обращенный к слуге: