Ворону не к лицу кимоно

Этот Сумио был выдающимся молодым человеком: простого происхождения, он, тем не менее, сумел собственными силами пробиться наверх, в приближенные наследника. По слухам, он был знаком с сыном правителя с детства, и даже поговаривали, что, если закрыть глаза на происхождение, его можно было назвать лучшим другом молодого господина. Конечно, это знакомство не было его единственным достоинством: он был лучшим в выпуске Кэйсоин – академии, занимающейся обучением Ямаути-сю, и теперь служил молодому господину как один из гвардейцев. То, что узнала от него Кикуно, ничуть не понравилось Масухо-но-сусуки.

– В последнее время я часто бываю в Окагу по поручениям, – как само собой разумеющееся сказал Сумио, появившись на месте встречи.

Кикуно сглотнула и велела ему продолжать, предчувствуя что-то нехорошее:

– Ты хочешь сказать, что носишь кому-то послания?

– Этого я не говорил. Молодой господин сообщается с госпожой – своей младшей сестрой, иногда пишет всякие подобающие случаям письма. Послания с извинениями за пропущенную церемонию и вашей госпоже несколько раз передавали, разве не так?

Лицо Кикуно тут же напряглось, и Сумио на мгновение запнулся.

– Вы ведь не хотите сказать…

– В Осеннем павильоне до сих пор таких посланий ни разу не получали.

В этот момент на лице Сумио в первый раз появилось замешательство.

– Разве такое… может быть?

Они хмуро посмотрели друг на друга, пытаясь угадать, что каждый из них думает, но вдруг Сумио захлопал глазами:

– Впрочем, перед очищением Дня Змеи мы проходили мимо Окагу.

Это помнила и Кикуно. То есть Сумио она не помнила, но он вполне мог присутствовать среди людей, сопровождавших тогда молодого господина.

– Я тогда еще подумала, с какой радостью он изволит смотреть на дам в Окагу.

– Верно! Мы тоже удивились, а один из слуг даже спросил, что случилось. И тогда молодой господин сказал: «Я вспомнил сакуру». Вы понимаете, что это значит?

Кикуно покачала головой:

– Я тебя хотела спросить, ты не знаешь, о чем это? Ты ведь давно с ним знаком.

Сумио тихонько простонал:

– Его и раньше много кто выводил за ворота усадьбы.

Он говорил, как будто имея в виду кого-то другого, но, очевидно, сам Сумио среди этих «других» был первым.

– Благородные вороны считают, что молодой господин болезнен, любит запираться дома, но, как по мне, это не так. Тайно выходя наружу, он вполне мог общаться с кем угодно. Что-то у него связано с сакурой, он много о ней думает, хотя причины не говорит.

Кикуно закусила губу: если это правда, ситуация складывается не очень приятная.

– А про мою госпожу молодой господин что-нибудь изволил говорить?

Сумио на мгновение, казалось, затруднился с ответом. Показалось даже, что он вспомнил о своем положении.

– Я слышал, что она очень милая барышня. Умна и красива.

Кикуно решила, что в этот раз ей придется удовлетвориться этими словами. Сумио, видимо, подумал о том же и энергично встал.

– Что ж, беседа окончена? Я пойду.

– Хорошо, что нам удалось поговорить. Надеюсь, еще представится случай.

– Я тоже надеюсь. – Сумио легонько поклонился и, обменявшись с Кикуно еще парой слов, вышел из усадьбы, находящейся к западу от дворца. Обернувшись птицей, он полетел к горам, а Кикуно, провожая его взглядом, ломала голову, что же докладывать Масухо-но-сусуки.

Как она и предполагала, та с нетерпением ждала возвращения своей нёбо. Кикуно, стараясь не задеть чувств госпожи, аккуратно передала слова Сумио, но уже на середине рассказа стало понятно, что ей это не удалось.

– Изволил отправлять послания? – визгливо переспросила Масухо-но-сусуки. – Погоди! А почему я их не получала? Кикуно, может быть, здесь какая-то ошибка?

Масухо-но-сусуки подступала с грозным видом, чуть не хватая Кикуно за одежду.

– Возможно, он писал госпоже Фудзинами, – поспешно принялась утешать хозяйку Кикуно, но та уже не слушала.

– Почему ты не уточнила?! – вопила Масухо-но-сусуки.

Впрочем, хоть она и кричала сердито, лицо ее выражало нерешительность.

– Глупый молодой господин! Не прощу ему измены!

Затем она зарыдала. Она махала сжатыми кулачками, словно не зная, куда их девать, – совсем как в детстве. Кикуно, которую тогда звали нянюшкой, давно привыкла к вспыльчивости хозяйки. Она тихо встала, намереваясь оставить девушку одну, открыла раздвижные перегородки фусума, ведущие в соседнюю комнату, – и округлила глаза, увидев открывшуюся перед ней картину.

Через раскрытые внешние двери комнату заливал яркий белый свет, отражавшийся от прохладных листьев кленов. Он освещал развешанные по стоящим вокруг подставкам розовые кимоно, и было похоже, будто красная осенняя листва пробралась даже в комнату. Свежий ярко-красный цвет спелых плодов, пылающее красное пламя костра, темно-алый цвет крови. Но среди ослепительного красного выделялась одна тень. В Осеннем павильоне, где даже служанки одевались в парчу, фигура в неброском наряде придворной дамы казалась не к месту.

Нарушитель. Поняв это, Кикуно закричала:

– Что ты здесь делаешь?!

* * *

В Весеннем павильоне Укоги тем временем заставляла Асэби учить разные ароматы: