Вороны Чернобога

И первая же оскаленная пасть с гнилыми зубами рванула к нему, сверкая фосфором давно потухших глаз. А за ней – следующая, визжа так, что даже уши заложило. Мелькнула перед глазами облезлая лапа с распяленными когтями. Упала откуда-то сверху плешивая морда с полуистлевшими драными челюстями… Он уходил от этих несчастных мертвых зверей, которым не дали покоя даже после смерти. Уходил от них, неестественно жаждущих крови и живой плоти, все дальше – в темные глубины, туда, где он переставал быть человеком, потому что на спине вновь вырастали крылья, позволявшие летать среди тяжелых еловых лап и в густосплетении дубовых сучьев… Летать в тишине спящего леса, где только шелест листьев и неясные шорохи… Где с каждым взмахом крыла ноющие мышцы перестают давать знать о себе… Где стягиваются все порезы и царапины… В сон, который не сон. В Навь, которая убивает и исцеляет…

Глава двадцать третья

Руся

Тихонько заперев за собой дверь, Руся обернулась к Карине. Та настороженно оглядывала прихожую, узкую и тесную.

– Эта дверь в ванную, эта – в туалет, – прошептала Руся. – Здесь – бабулина комната, а вот этот коридорчик пройдешь – и сразу моя комната. Чаю будешь?

– Нет, спасибо, – наконец улыбнулась воронушка. – Мне бы умыться – и спать. Найдется у тебя на чем?

– Сейчас приготовлю. Вот смотри: это полотенце для рук. Вот тебе полотенце для лица, – чувствуя себя хозяйкой, принимающей гостей, объясняла Руся. – Мыло – вот. Не забудь: потом в коридорчик.

Когда-то, очень давно, самую большую комнату, гостиную, отделили от комнаты поменьше огромным листом ДСП. Вот и получилось помещение с небольшой кладовкой для зимних вещей и прочего и с тем самым коридорчиком в три шага от прихожей до Русиной комнаты.

Пока Карина умывалась, Руся постелила ей на кровати, а себе разложила кресло-кровать. Если не приглядываться, теперь в комнате два спальных места, одно из которых только чуть-чуть у́же другого. И не надо будет спорить с гостьей, кому куда ложиться, если та вдруг застесняется и захочет лечь на то, что не такое удобное, как обычная кровать.

Так что вошедшая Карина послушно (устала же!) легла на указанное ложе – и мгновенно уснула.

Руся выключила настольную лампу и встала у окна. На востоке начинало быстро светать. Зелень в это спокойное, лишь слегка потревоженное облаками утро стояла притихшая.

От прикосновения к ладони Руся вздрогнула, но потом усмехнулась: личный домовой Евсеич подобрался ближе и уселся рядом с ее рукой, упиравшейся в край подоконника. Встретились глазами, и девушка кивнула:

– Идем на кухню.

Евсеич тут же пропал – побежал впереди хозяйки, наверное…

Проходя мимо кровати с воронушкой, Руся замедлила шаг. Спит ли? Спит – и очень крепко, судя по дыханию. Вымоталась за ночь. Счастливая. А Руся давно за собой заметила: если день выдался деятельный и суматошно-переживательный, то уснуть будет трудно… Она вздохнула и тихо-тихо, на цыпочках вышла из комнаты… Интересно, помог бы ей заснуть дрема, если попросить его о помощи? Пока сна ни в одном глазу.

Одна надежда на домового. Хоть один час Руся успеет поспать, если поделится всеми событиями вчерашнего вечера и ночи с терпеливым собеседником.

Из кухни восточную сторону больше видно. А потому в дальних от окна уголках темновато: утренние сумерки застоялись. Зато подоконник, гостеприимно широкий, сияет словно солнечным днем…

Заглянув под салфетку на тарелке, девушка нашла вчерашние оладушки и налила в чашку кефира из бутылки, оставленной бабулей на утро. Есть хотелось ужасно. «С нервов!» – вспомнила Руся любимое бабулино присловье.

Поспешно доев две солидные оладьи, Руся, удобно севшая на подоконник, шепотом принялась рассказывать. Домовой сидел перед ней на полотенце, скатанном для удобства в рулон, и внимательно слушал.

– Мы-то думали, что будет чуть ли не загородная прогулка. Митя так вообще предложил остаться на ночь. Типа пикник устроить. Ну, ты же слышал его, когда мы проходили мимо нашей квартиры, да?

Домовой покивал.